Роси сказал им вернуться: он поженит их в недавно открывшемся дзен-центре на Симаррон-стрит. Сэнфилд написал Леонарду в Нэшвилл, прося его быть свидетелем на свадьбе. Ответа он не получил, но когда пришёл со своей невестой на церемонию, Леонард уже ждал их там.

Церемония произвела на него глубокое впечатление, особенно десять обетов буддизма и тот факт, что Роси пренебрёг одним из них — воздерживаться от наркотиков и алкоголя, — выпив порядочное количество сакэ. В тот день Леонард едва обменялся словом с Роси, что его полностью устраивало. Став известным музыкантом, он приобрёл множество «друзей», которых едва знал и которые хотели с ним поговорить. Ему нравилась древняя японская манера, когда два человека, встретившись, «кланяются друг другу добрых полчаса, произнося слова приветствия, постепенно приближаясь друг к другу и понимая, что вторгаться в сознание другого человека нужно бережно» [1].

Несколько недель спустя Леонард — тоже без предупреждения — объявился в Оттаве на организованном Джеком Макклелландом вечере в честь лауреатов престижной канадской Премии генерал-губернатора по литературе. Леонарду присудили эту премию за книгу «Избранные стихотворения 1958–1968», но он от неё отказался. Это был очень необычный поступок. Только один другой автор отказался от этой награды и от прилагавшегося к ней приза (две с половиной тысячи долларов), но это был франкоязычный сепаратист, который таким образом сделал политическое заявление. Впрочем, ещё более необычным поступком было сначала отказаться от премии, а потом прийти на вечеринку.

Мордехай Рихлер отвёл Леонарда в сторонку и спросил его о причинах отказа; Леонард отвечал, что и сам не знает. В телеграмме, адресованной комитету премии, Леонард писал: «Многое во мне жаждет этой чести, но сами стихи делают это абсолютно невозможным». Трудно сказать, что он имел в виду: то ли что другие его книги более достойны награды, чем этот сборник, то ли что его стихотворения не терпят чьего-либо суда, кроме его собственного. С тех пор как он начал музыкальную карьеру, число критиков, обращавших на него внимание, резко увеличилось, и само их внимание стало более пристальным. Кроме того, Леонард стал гораздо больше зарабатывать и больше не нуждался в премиях, чтобы оплачивать счета. Но для канадского литературного мира его поступок выглядел однозначно: их покинувший родину соотечественник стал поп-звездой и теперь отвергает прежний дом и прежнюю жизнь.

Из Оттавы Леонард отправился в Монреаль, где навестил кузена Дэвида на своей старой работе — фабрике дяди Хорэса. За ланчем в фабричной столовой Дэвид сказал ему: «Ты очень знаменит, ты звезда». «Я сказал это без сарказма, — вспоминает он, — и он это понимал. Он просто сказал: «Ты попадаешь на рекламный конвейер Columbia, и у тебя нет выбора — ты становишься известным. Я не ребёнок, и я видел, как это разрушает многих молодых людей, у которых не было ничего и которые стали звёздами. Я знаю этот конвейер. От него не убежишь. Как только ты становишься их артистом, дело сделано».

По дороге из Монреаля в Нэшвилл Леонард заехал в Нью-Йорк. Он остановился в «Челси» и пошёл в Центр Сайентологии. И познакомился там с женщиной.

* * *

«Было начало весны 1969 года. Кажется, мы оба записались на лекцию на один и тот же день. Он входил в лифт в Центре Сайентологии, а я выходила, и наши глаза встретились. Через несколько дней мы оказались на соседних местах. Хотя я тогда жила с другим человеком, я немедленно закончила эти отношения ради Леонарда и поселилась с ним в «Челси». Сюзанна Элрод была красавицей-брюнеткой из Майами, штат Флорида. Некоторые люди в Монреале говорили, что она напоминает другую Сюзанну — из песни Леонарда. Ей было девятнадцать лет.

Леонард в свои тридцать четыре был на пятнадцать лет её старше — почти такая же разница в возрасте была у его родителей, — но всё равно заметно моложе того богатого человека, с которым Сюзанна раньше жила в роскошном отеле «Плаза». Сюзанна отказывается говорить о своей семье, но известно, что её родители были нерелигиозными евреями. Она приехала в Нью-Йорк не для учёбы, не в поисках приключений, не чтобы сбежать от прежней жизни: она называет себя «очень юной, наивной девушкой, вооружённой только типичными для моего поколения романтическими фантазиями и желающей завести свою семью. У меня был неиссякаемый источник любви, и я нашла Леонарда. Я знала, что ему суждено стать отцом моих детей и любовью всей моей жизни, что бы ни произошло». Когда она сообщила мужчине, с которым жила, что уходит от него, он настоял на встрече с «бедным поэтом», занявшим его место, и устроил для них ужин втроём. Потом «он заперся в апартаментах на несколько часов, слушал музыку Леонарда и читал его книги — всё это для него купил шофёр. Потом он вышел и сказал, что, по крайней мере, я бросаю его ради достойного человека».

В «Челси» с Леонардом, по воспоминаниям Сюзанны, они вели уединённый образ жизни, видели мало людей и редко ходили на вечеринки. Леонард, похоже, был так же влюблён в эту волевую, сексуальную молодую женщину, как и она в него. Но также похоже, что он одним глазком поглядывал в сторону выхода. В его паспорте хранился сложенный листок, вырванный из блокнота в каком-то мотеле, где были записаны имена и телефонные номера людей со всего света [2]. Вот некоторые из них: Вива, одна из уорхоловских звёзд; фолк-певец Дейв Ван Ронк; фолк-рок-певица Джули Феликс; Джуди Коллинз; Марианна; наконец, какая-то «Джейн», жившая по адресу Уэст-стрит, 41. Ещё в этом списке имелись композитор и дирижёр Леонард Бернстайн и итальянский режиссёр Франко Дзеффирелли. В июне 1969 года, вскоре после знакомства с Сюзанной, Леонард встречался с Бернстайном и Дзеффирелли в Италии, где последний снимал фильм о жизни Франциска Ассизского. Дзеффирелли сводил обоих Леонардов к могиле святого, и они обсуждали работу над музыкой к фильму. К сожалению, из этого ничего не вышло. В 1972 году фильм «Брат Солнце, сестра Луна» вышел с саундтреком британского фолк-поп-певца Донована.

Из Италии Леонард отправился в Грецию. Там к нему присоединилась Сюзанна, и они поселились в его доме на Гидре. «Дом был обветшалый, с маленькими комнатами — вот моё первое впечатление», вспоминает Сюзанна. Со временем она «многое поменяла, переделала комнату на первом этаже и навела порядок в саду», но, говорит Сюзанна, «я сохранила аутентичный характер дома, потому что именно это мы с Леонардом любили в нём. Я с большим почтением относилась к духу дома. Мне нравилось, что он элегантный, простой и белый, в духе греческой, крестьянской простоты».

Пока они находились на острове, стало известно о самоубийстве Шармиан Клифт. 8 июля, накануне публикации нового романа своего мужа Clean Straw for Nothing («Чистая солома бесплатно»), Клифт приняла большую дозу барбитуратов. (Её муж, Джордж Джонстон, умрёт год спустя от туберкулёза.) Леонард, как и остальные жители острова, оплакивал смерть подруги, но на Гидре они с Сюзанной, как и в Нью-Йорке, мало общались с другими людьми.

Потом Леонард вернулся на ферму в Теннесси и взял Сюзанну с собой. Он познакомил её с Вилли Йорком и Малышом Марли.

- [Марли] заходил к нам в гости без приглашения, он часто бывал пьян и рассказывал истории, иногда уморительные, а иногда ужасно скучные, — рассказывает Сюзанна, — он сплёвывал на пол, топал своими ковбойскими сапогами, вгоняя шпоры в деревянные половицы, хлопал себя по колену и говорил: «Вот как нам тут весело!» Иногда он бывал неотразим, мы смеялись и подливали ему ещё. Иногда мы выпроваживали его поскорее, но вежливо, так что он в нас не стрелял. Они там все держали ружья в грузовиках, у заднего окна. Я говорила, что там, в лощине, до сих пор поднимали флаги Конфедерации? Было интересно побывать в этом месте, постараться понять его, но мы жили там мирно и недолго, слава богу, как мы жили везде.