– А лары?

– А ларам – в высшей степени наплевать. Их войска могли быза пару часов смести эту нечисть с лица земли. Но им пока что плевать. По ихмеркам, все началось совсем недавно – что для лара полторы сотни лет? – иих самих никоим образом не может коснуться. Первое время они еще развлекались,охотясь на тех тварей с воздуха, но потом забава наскучила.

– Ах ты, – сказал Сварог. – Дайте мне добратьсяназад, я возьму свои корабли и такое устрою…

– Если вам разрешат, – сказал Борн, не глядя нанего. – А вам, скорее всего, не разрешат. Здесь своя большая политика…

– Но у меня есть личная дружина… Боевые корабли…

Борн медленно повернул голову и посмотрел ему в глаза:

– Эта дружина и эти корабли принадлежали еще вашемупредшественнику. Неужели он не догадался бы их использовать? Неужели он водиночку странствовал по земле, полагаясь только на собственный меч, потому чтоне догадался?

Сварог замолчал. Он стоял и смотрел, как разворачивается, набухаетпопутным ветром синий парус. На душе лежала непонятная тяжесть, оставлявшаямерзкий осадок, как в бутылке с дрянным портвейном. Выходило, что его мнимаясвобода на деле снабжена надежными решетками.

– А что гласят на сей счет ваши пророчества? – спросилон угрюмо. – У вас, я заметил, им большое значение придают…

– О пророчествах мы хорошо поговорили в день первойвстречи, – сказал Борн. – За последние столетия их нагромоздилистолько, что некуда складывать. Сейчас, когда пророкам уже не грозит костер идругие серьезные неприятности, прорицателей, как легко догадаться, развелосьвидимо-невидимо… Старые мастера внушают больше доверия, но, во-первых, онигрешат невероятно туманным стилем изложения, а во-вторых, немногое уцелело.Существовал некогда Кодекс Таверо, написанный в незапамятные времена. Онсчитался наиболее достойным внимания и выгодно отличался ясностью формулировок.Но от него остались лишь разрозненные обрывки, перемешанные с позднейшимиподделками. Капитан Зо по праву гордится своим экземпляром – у него двадцатьтри пророчества из семидесяти семи, а это считается самым полным сводом изсохранившихся. О будущем короле Глана, рыцаре с хелльстадским псом, написаноименно там. Говорят, до наших дней сохранились лишь четыре полных Кодекса – одинзатерялся где-то на островах, другой якобы хранится в Храме Ашореми, третий – угномов, четвертый – у короля Стахора в Горрете. Даже если это правда, острововв океане превеликое множество, гномы, по слухам, давно вымерли и дороги в ихподземелья уже не найти, а в Храм Ашореми и библиотеку короля Стахора можетсунуться лишь полоумный.

– Между прочим, у меня в подземелье висит череп одного изгорротских королей, – сказал Сварог и тут же устыдился столь детскойпохвальбы.

– Между прочим, даже граф Гэйр и герцог Орк обходили Горротстороной, – сказал Борн. – Доспехи предков нам не всегда приходятсяпо плечу.

– Вы знаете Орка?

– Бог ты мой, его знают везде, – сказал с ухмылкойБорн. – Он ухитряется, не нарушая традиций невмешательства в земные дела,развлекаться на земле так, что в одних местах о нем складывают баллады, а вдругих – пугают им детей. И то и другое – не без оснований… Бойтесь его. Идержитесь подальше.

– Почему?

– Потому что есть люди, настолько далеко стоящие и от зла, иот добра, что совершенно невозможно предсказать, куда их приведет судьба. И оттаких лучше держаться подальше, ибо отстраненность и от добра, и от зла поройпохуже верного служения злу…

Он надолго замолчал. Воспользовавшись паузой, Сварогрешился:

– А вы не можете мне сказать, куда мы плывем?

– Нет, – решительно ответил Борн. – И дело отнюдьне в недоверии к вам. Когда мы будем на месте, уже никто из тех, что хотели бынам помешать, ничего не сможет изменить. Судя по тому, что за нас пока что небрались всерьез, о нашей миссии имеют лишь самое смутное впечатление. А любоесказанное сейчас слово может стать известным…

– Вы опасаетесь ларов? – напрямик спросил Сварог.

Борн взглянул так, что Сварог почувствовал себя несмышленымребенком. Потом штурман сказал, старательно взвешивая каждое слово:

– Это очень разные вещи – бояться всего на свете и старатьсяпредугадать все возможные опасности…

Сварог промолчал – сработал армейский рефлекс. В предстоящемпоходе ему отводилась роль новобранца с лысыми погонами, а новобранцы не имеютправа соваться с расспросами и к старшине, не говоря уж о командире части.Капитан Зо очень мил и любезен в роли гостеприимного хозяина, но Сварог нутромчувствовал, что в походе это будет командир, способный согнать семь потов ивымотать все жилы. И команда у него наверняка подобралась соответствующая…

…Причаливали на рассвете, когда над рекой еще стоял туман,звезды пропали с неба, предметы не обрели еще четкости очертаний, одна сторонагоризонта была уже украшена тоненькой ало-золотой полосочкой, а противоположная– укутана мраком.

«Божий любимчик», на котором были убраны все паруса,стукнулся бортом о длинный деревянный причал, сработанный когда-то на века изпотемневших бревен лиственницы. Кранцы из толстых канатов смягчили удар. Вдольпричала, если присмотреться, могло разместиться десятка два кораблей, ноСварог, сколько ни напрягал взгляд, нигде не увидел других мачт.

Два человека в коротких плащах ловко приняли канат исноровисто закрепили его на толстом деревянном столбе. Сварог стоял у борта,поеживаясь от утреннего холодка. Поодаль, на берегу, смутно вырисовывались втумане длинные строения. Он одернул только что выданный кафтан, к которому ещене успел привыкнуть, – его переодели с головы до ног во все новое, вдобротную, но простую суконную одежду и кожаные сапоги. И вручили нагруднуюбляху Золотой гильдии с лоранским гербом[5].

Ножны для меча дали другие, деревянные, обтянутые холстиной,с медными скрепами. Вручили еще вязаный колпак с кольчужной подкладкой и кинжалс серебряным лезвием. Получился вылитый купеческий приказчик. В карман,застегивавшийся на роговую пуговицу, он спрятал шаур, о котором все же умолчал(отдавая плотнику звездочки, Сварог при нем, разумеется, не стрелял).

Точно так же были одеты Блай, Борн и три матроса. Боцманперевязал усы простой тесьмой. Только капитан Зо, выступавший в роликупца-хозяина, был экипирован чуточку роскошнее – пуговицы на кафтане у него былине роговые, а серебряные, ножны меча обтянуты кожей, сапоги украшены оловяннымибляшками, а на груди висел знак Сословия мер и весов[6]. Своювеликолепную серьгу он снял и с нескрываемым сожалением вдел в ухо простецкоесеребряное кольцо. Борн вновь вооружился арбалетом, двое матросов взяли мушкетыи короткие копья с широкими наконечниками, третий прихватил пистолеты и топорна длинном топорище. Блай сохранил добрую половину своего арсенала. Видимо, вздешних краях семерка хорошо вооруженных торговых людей выглядела вполнеобыденно и подозрений не вызывала.