И вновь Томми ощутил противный холодок неуверенности. Даразве можно так натурально притворяться? Неужели его снова одурачили?Джентльмен, сидевший во главе стола (в очках, со светлой бородкой), выглядел наредкость респектабельным и добропорядочным.

В эту ночь Томми мучила бессонница. Утром неутомимый Альбертзаключил соглашение с рассыльным зеленщика и, временно заняв его место, втерсяв доверие к кухарке из Астли-Прайерс. Когда он вернулся, то уже ни капли несомневался, что она «тоже из этой шайки», однако Томми не слишком доверял егочересчур пылкому воображению. Никаких фактов Томми так от него и не добился, вответ на его расспросы Альберт твердил, что «она какая-то не такая». И что этобыло видно с первого взгляда.

На следующий день, вновь подменив рассыльного (к великойвыгоде последнего), Альберт наконец принес обнадеживающие сведения. В домедействительно гостит молодая француженка. Томми отбросил все сомнения. Егодогадки подтверждались. Но времени почти не оставалось. Было уже двадцатьседьмое. Двое суток в его распоряжении до двадцать девятого – до «Профсоюзногодня», о котором уже ходило столько разных слухов. Тон газет становился всеболее возбужденным. Намеки на готовящийся профсоюзами переворот делались всесмелее. Правительство отмалчивалось. Оно знало все и было готово к роковомудню. По слухам, между профсоюзными руководителями не было согласия. Наиболеедальновидные из них понимали, что их планы могут нанести смертельный удар потой Англии, которую они в глубине души любили. Их пугали голод и тяготы –неизбежные спутники всеобщей забастовки, и они были бы рады пойти навстречуправительству, свернуть с опасной дороги. Однако за их спиной работали тайныесилы, они регулярно напоминали рабочим о былых несправедливостях, они разжигалистрасти, они призывали к радикальным мерам.

Томми полагал, что благодаря мистеру Картеру он теперь вернооценивает ситуацию. Если роковой документ окажется в руках мистера Брауна,общественное мнение наверняка переметнется на сторону профсоюзных экстремистови революционеров. Пока же шансы были примерно равными. Конечно, правительствоможет прибегнуть к помощи армии и полиции, тогда оно наверняка победит – нокакой ценой! Томми лелеял надежду на другой, почти невероятный исход: движениеэкстремистов само собой сойдет на нет, как только будет схвачен и арестованмистер Браун. Так думал Томми. Ведь оно существовало исключительно благодаряволе его неуловимого главаря. Без него они сразу растеряются, начнется паника,и многие честные люди одумаются и в последний момент все-таки пойдут напримирение.

«Театр одного актера, – думал Томми. – Надо поскорей егоизловить».

В какой-то мере именно это честолюбивое желание заставилоего попросить мистера Картера не вскрывать запечатанный конверт. К тому же емуне давал покоя таинственный, никому не дающийся в руки договор. Порой Томмииспытывал ужас перед своей непомерной дерзостью. И он еще смеет надеяться нато, что сделал великое открытие – коего не сумели сделать люди куда умнее иопытнее его. Но, невзирая на сомнения, он не отступал от своего плана. Вечеромони с Альбертом вновь забрались в знакомый сад. На сей раз Томми собиралсякак-нибудь проникнуть в дом. Когда они прокрались к нему почти вплотную, Томмивнезапно ахнул.

На третьем этаже кто-то стоял у освещенного окна, и на шторуложилась тень. Этот силуэт Томми узнал бы где угодно! Таппенс! Он ухватилАльберта за плечо.

– Стой здесь. Когда я запою, глаз не спускай с этого окна.

Сам он поспешно вернулся на дорожку и, очень натуральнопошатываясь, оглушительным басом завопил:

– «А я солдатик,

Я английский солдатик –

По моим башмакам это сразу видать…»

В госпитале граммофон без конца завывал эту песню. НавернякаТаппенс ее узнает и поймет, что к чему. Томми был начисто лишен слуха, затоглотку имел луженую. Так что шум он поднял оглушительный.

Вскоре корректнейший дворецкий величественно выплыл издверей в сопровождении корректнейшего лакея. Дворецкий попытался его урезонить.Томми продолжал петь, ласково величая дворецкого «милым добрым толстопузиком».Тогда дворецкий подхватил его под руку, с другой стороны подоспел лакей, вдвоемони быстренько подвели Томми к воротам и аккуратно выставили вон. Дворецкийпригрозил ему полицией – чтобы не вздумал вернуться. Все было проделановеликолепно – с безупречной естественностью и достоинством. Кто угодно поклялсябы, что дворецкий – вполне настоящий и лакей – натуральней не бывает. Но толькофамилия дворецкого была Виттингтон.

Томми вернулся в гостиницу и начал ждать возвращенияАльберта. Наконец этот сообразительный юноша вошел в номер.

– Ну! – нетерпеливо крикнул Томми.

– Все в ажуре. Пока они тащили вас, окошко открылось иоттуда что-то выбросили. – Он протянул Томми измятый листок. – Он былприкреплен к пресс-папье.

На листке было нацарапано: «Завтра в то же время».

– Молодчага! – вскричал Томми. – Дело пошло.

– А я написал записку на листке, обернул камешек и зашвырнулв окно, – с гордостью доложил Альберт.

Томми застонал.

– Твое усердие нас погубит, Альберт. Что хоть ты написал?

– Что мы живем в гостинице и чтобы она, если сможет удрать,пошла туда и заквакала по-лягушачьи.

– Она сразу догадается, что это ты, – сказал Томми совздохом облегчения. – Воображение тебя подводит, Альберт. Ты хоть когда-нибудьслышал, как квакают лягушки?

Альберт заметно приуныл.

– Выше нос! – сказал Томми. – Все обошлось. Дворецкий мойстарый друг, и бьюсь об заклад, что он меня узнал, хотя и не подал виду. Это невходит в их расчеты. Вот почему у нас все шло так гладко. Отпугивать меня онине хотят. Но и ковер мне под ноги стелить не собираются. Я пешка в их игре,Альберт, только и всего. Но, видишь ли, если паук позволит мухе без трудаулизнуть, муха может заподозрить, что это неспроста. Молодой, но многообещающиймистер Томас Бересфорд очень кстати в нужную для них минуту выполз на сцену. Нов дальнейшем мистеру Томасу Бересфорду лучше держать ухо востро!

Томми лег спать в превосходном настроении, предварительноразработав подробный план действий на следующий вечер. Он не сомневался, чтообитатели Астли-Прайерс пока не будут чинить ему препятствий. Ну, а чуть позжеТомми намеревался устроить им сюрприз.

Однако около двенадцати часов его спокойствие было нарушеносамым бесцеремонным образом. Ему сообщили, что кто-то спрашивает его в баре.Это был дюжий извозчик, чуть не по уши забрызганный грязью.

– Ну, любезный, что вам надо? – спросил Томми.

– Может, это для вас, сэр? – Извозчик показал ему оченьгрязный вчетверо сложенный листок, на котором было написано: «Передайте этоджентльмену, живущему в гостинице по соседству с Астли-Прайерс. Получите десятьшиллингов».