Жалость в глазах мистера Картера заставила его умолкнуть.

– Бедный мой мальчик, я понимаю вас! Но не надо. Вы тольконапрасно потратите силы. Не сочтите за бессердечность, но мой совет вам:скрепите сердце. Время милосердно. Вы забудете.

– Забуду Таппенс? Никогда!

– Так вам кажется сейчас. Но… очень тяжело думать, что этамилая храбрая девочка… Я так сожалею, что позволил… Ужасно сожалею…

Томми с усилием взял себя в руки.

– Я отнимаю у вас время, сэр, – пробормотал он. – И неказните себя. Мы ведь сами ввязались в эту историю – по собственной глупости.Вы нас честно предупреждали. Одно меня мучает: что поплатился не я, а… Всегохорошего, сэр.

Вернувшись в «Ритц», Томми почти машинально упаковал свойскудный гардероб. Мысли его витали далеко. Он все еще был оглушен вторжениемтрагедии в его жизнь, жизнь обыкновенного, не склонного к пессимизму молодогочеловека. Как им было весело вместе – ему и Таппенс! И вот теперь… Нет. Он низа что не поверит. Это неправда, этого не может быть! Таппенс – и умерла?Малютка Таппенс, искрящаяся жизнью. Нет, это сон, жуткий сон. И только.

Ему принесли письмо – несколько ласковых слов соболезнованияот Пиля Эджертона, который узнал о случившемся из газеты. (Приложена заметкапод огромной шапкой: БЫВШАЯ СЕСТРА ГОСПИТАЛЯ СЧИТАЕТСЯ УТОНУВШЕЙ.)

А в конце письма – предложение места управляющего на ранчо вАргентине, где у сэра Джеймса были обширные земельные владения.

– Добрый старикан, – буркнул Томми, бросая письмо.

Распахнулась дверь, и в нее влетел Джулиус, как всегда оченьвзбудораженный. В руке у него была та самая газета.

– Что это тут такое? Какие-то глупости о Таппенс!

– Это правда, – сказал Томми негромко.

– Значит, они с ней разделались?

Томми кивнул.

– Видимо, когда они заполучили договор, она… стала им ни кчему, а отпустить ее они побоялись.

– О, черт! – воскликнул Джулиус. – Маленькая Таппенс! Такаясмелая девочка…

Внезапно кровь ударила в голову Томми. Он вскочил.

– Иди к черту! Тебе-то что!.. Ты и жениться-то на ней хотелпросто так – между прочим! А я ее любил. Я бы жизнь отдал, лишь бы уберечь ее.Я бы слова не сказал, если бы вы решили пожениться, потому что ты обеспечил быее, а она это заслужила, от меня-то какой толк – я безработный без гроша задушой. Только мне бы это было не просто!

– Да послушай… – участливым голосом начал Джулиус.

– Иди к черту! Слышать не могу, как ты бормочешь про«маленькую Таппенс»! Иди цацкайся со своей кузиной. А Таппенс – моя девушка! Яее всегда любил, еще когда мы были детьми и играли вместе. Мы выросли – иничего не изменилось. Никогда не забуду, как я лежал в госпитале, и вдруг онавходит в этой дурацкой шапочке и белом фартуке! Это было как чудо: входитмедсестра, и оказывается – это твоя любимая девушка.

Внезапно Джулиус перебил его:

– В белой шапочке! Эгей! Наверное, у меня крыша поехала.Поклясться готов, что видел Джейн тоже в сестринском белом фартуке и в шапочке.Наваждение какое-то! Черт подери! Вспомнил! Я ее видел в клинике в Борнемуте.Она разговаривала с Виттингтоном. Только она была не пациенткой, она быласестрой!

– Ну и что? – злобно отрезал Томми. – Значит, она с нимизаодно – с самого начала. Может, и договор-то она сперла у Денверса!

– Как ты смеешь! – возопил Джулиус. – Она моя кузина ипатриотка, каких поискать!

– Плевать мне, кто она! И катись к дьяволу, – рявкнул Томмитоже во весь голос.

Они готовы были уже сцепиться, как вдруг ярость Джулиусаугасла – мгновенно, как только что вспыхнула.

– Как хочешь, старик, – сказал он ровным голосом. – Я уйду.И что ты тут наговорил, не важно. Хорошо хоть, что спустил пары. Я знаю, чтотаких идиотов, как я, больше нигде нет. Успокойся! (Томми нетерпеливо дернулплечом.) Да ухожу я, ухожу. И направляюсь на вокзал Северо-Западной дороги,если хочешь знать.

– Плевать мне, куда ты направляешься, – огрызнулся Томми.

Дверь за Джулиусом захлопнулась, и Томми вернулся кчемодану.

– Вот и все, – пробормотал он и позвонил. – Отнесите мойбагаж вниз.

– Будет сделано, сэр. Уезжаете, сэр?

– Убираюсь к дьяволу, – мрачно буркнул Томми, не считаясь снервами коридорного. Тот, с невозмутимой почтительностью отозвался:

– Да, сэр. Вызвать такси?

Томми кивнул.

А куда он, собственно, собрался? Об этом у него не было покани малейшего представления. Но одно он знал точно: он посчитается с мистеромБрауном! А вот как это сделать? Он перечитал письмо сэра Джеймса и мотнулголовой. Таппенс должна быть отомщена. Но заботливость доброго старикана немогла его не тронуть.

– Все-таки надо ему ответить, – сказал он вслух и подошел кбюро. Как водится в отелях, конвертов там было хоть отбавляй – и ни единоголистка писчей бумаги. Он позвонил. Никто не пришел. Томми готов был взорватьсяот злости, но тут припомнил, что в номере Джулиуса было полно почтовой бумаги.Американец заявил, что сразу отправляется на вокзал, и, значит, опасностистолкнуться с ним нет. А если и есть, оно и к лучшему. Он наговорил ему многолишнего. И как только старина Джулиус все это стерпел? Молодец. Если онивсе-таки встретятся, надо будет перед ним извиниться.

Однако гостиная была пуста. Томми подошел к бюро и открылсредний ящик. В глаза ему бросилась фотография, лежащая поверх бумаги. Томми простоостолбенел. Он взял фотографию, задвинул ящик и, медленно пятясь к креслу,опустился в него, не в силах отвести глаз от снимка.

Почему фотография француженки Аннет оказалась в бюроДжулиуса Херсхейммера?

Премьер-министр нервно барабанил пальцами по столу. Его лицобыло крайне измученным и осунувшимся. Он продолжал прервавшийся было разговор смистером Картером.

– Я что-то не понял. Вы действительно считаете, чтоположение не так отчаянно, как мы полагаем?

– Так, во всяком случае, считает этот мальчик.

– Дайте-ка я перечту его письмо.

Мистер Картер протянул ему лист, исписанный еще по-школьномукрупным почерком.

«Дорогой мистер Картер!