Император умолк, задумчиво опершись о стол. Люпен продолжал:

– Все было готово. Правительства Парижа и Лондона уже выразили согласие. Дело считалось решенным. Предстояло подписать большой союзнический договор, который заложил бы основы всеобщего и окончательного мира. Но я спрашиваю ваше величество, что подумает ваш народ, что подумает весь мир, когда станет известно, что Фридрих III, один из героев семидесятых, немец, чистокровный немец, уважаемый всеми своими согражданами и даже врагами, соглашался и, следовательно, считал справедливым возврат Эльзаса и Лотарингии?

Люпен умолк на мгновение, чтобы проблема ясно обозначилась перед совестью императора, перед совестью человека, сына и государя.

И в заключение сказал:

– Только его величеству дано знать, желает он или не желает, чтобы история запечатлела этот договор. Что касается меня, ваше величество, то вы видите, что моей скромной персоне отводится не так много места в этом споре.

После этих слов последовало долгое молчание. Люпен ждал ответа с тревогой в душе. В эту минуту, которую он замыслил и в какой-то мере породил с такими усилиями и таким упорством, разыгрывалась его судьба… Минута, рожденная его умом, была историческая, и его «скромная персона», что бы он там ни говорил, имела в эту минуту немалый вес для решения судеб империй и мира на земле…

Напротив него, в тени, размышлял Цезарь.

Что он скажет? Какое примет решение?

В течение нескольких минут, показавшихся Люпену бесконечными, его величество шагал по камере.

Потом остановился и сказал:

– Есть другие условия?

– Да, ваше величество, но незначительные.

– Какие?

– Я отыскал сына великого герцога. Герцогство Дё-Пон-Вельденц должно быть ему возвращено.

– Дальше?

– Он любит юную девушку, которая тоже его любит, это самая красивая и самая добродетельная из женщин. Он женится на ней.

– Дальше?

– Это все.

– Больше ничего?

– Ничего. Вашему величеству остается лишь велеть доставить это письмо директору «Гран Журналь», чтобы он, не читая, уничтожил статью, которую должен получить с минуты на минуту.

С замиранием сердца Люпен дрожащей рукой протянул письмо. Если император возьмет его, это станет свидетельством его согласия.

Император заколебался, но тут же яростным жестом забрал письмо, надел шляпу, закутался в свой плащ и, не сказав ни слова, вышел.

Несколько секунд Люпен не двигался, словно оглушенный…

Потом вдруг упал на стул с криками радости и гордости.

II

– Господин следователь, сегодня я с сожалением должен проститься с вами.

– Как, господин Люпен, значит, вы намерены нас покинуть?

– Против своей воли, господин следователь, будьте уверены, у нас ведь сложились на редкость сердечные отношения. Но всякому удовольствию приходит конец. Мой курс лечения в «Санте-отеле» окончен. Меня ждут другие обязанности. Этой ночью мне придется бежать.

– Тогда удачи вам, господин Люпен.

– Благодарю вас, господин следователь.

И Арсен Люпен стал терпеливо дожидаться часа своего побега, задаваясь вопросом, как именно осуществится этот побег и какими способами Франция и Германия, объединившись для такого достойного похвалы дела, сумеют осуществить его без большого скандала.

Во второй половине дня охранник приказал ему направиться во двор к выходу. Он поспешил туда и встретил директора, который передал его на руки господину Веберу, а означенный господин Вебер велел ему подняться в автомобиль, где уже было занято одно место.

У Люпена сразу же начался приступ безумного смеха.

– Как! Это тебе, мой бедный Вебер, выпала такая незадача! Это ты будешь в ответе за мой побег? Признайся, что тебе не повезло! Ах, бедняга, какая неприятность! Прославленного моим арестом, теперь тебя обессмертит мой побег.

Он взглянул на своего другого спутника.

– Вот как, господин префект полиции, вы тоже в деле? Ну и подарочек вам преподнесли, а? Могу дать один совет, оставайтесь в сторонке. Вся честь Веберу! Она по праву принадлежит ему… Он крепкий малый!..

Ехали быстро, сначала вдоль Сены и через Булонский лес. В Сен-Клу свернули.

– Прекрасно, – воскликнул Люпен, – мы едем в Гарш! Во мне там нуждаются, чтобы на месте воспроизвести смерть Альтенхайма. Мы спустимся в подземелье, я исчезну, и потом скажут, что я скрылся через другой выход, известный мне одному. Боже! До чего глупо!

Он казался огорченным.

– Глупо, дальше некуда! Я краснею от стыда… И такие люди правят нами!.. Что за эпоха! Несчастные, вам надо было обратиться ко мне. Я изобрел бы для вас отменный побег в жанре чуда. У меня столько идей! Общественность вопила бы о чуде и тряслась бы от восторга. А вместо этого… Впрочем, правда и то, что вас застали слегка врасплох… И тем не менее…

Программа была именно такой, как предвидел Люпен. Через пансион проникли во флигель «Гортензия». Люпен и два его спутника спустились и пересекли подземный проход. В самом конце пути помощник начальника полиции обратился к нему:

– Вы свободны.

– Ну вот! – сказал Люпен. – Только и всего-то! Моя искренняя признательность, дорогой Вебер, и извинения за беспокойство. Господин префект, мое почтение вашей супруге.

Он поднялся по лестнице, которая вела на виллу «Глицинии», приподнял люк и прыгнул в комнату.

На его плечо опустилась чья-то рука.

Перед Люпеном стоял его вчерашний посетитель, тот, кто сопровождал императора. По бокам справа и слева от него стояли четверо мужчин.

– Ах, вот оно как! – молвил Люпен. – Что за шутки? Значит, я не свободен?

– Нет, нет, – буркнул немец своим жестким голосом, – вы свободны… свободны отправиться в путешествие с нами пятерыми… если вас это устроит.

Люпен секунду смотрел на него с безумным желанием познакомить его с силой удара в нос.

Но эти пятеро мужчин выглядели чертовски решительно. Да и начальник их не испытывал к нему особой нежности, так что этот парень, подумалось Люпену, будет счастлив прибегнуть к крайним мерам. И к тому же, в конце-то концов, какая ему разница?

Он усмехнулся:

– Устроит ли меня! Да это моя мечта!

Во дворе их дожидался большой лимузин. Двое мужчин сели впереди, двое других – сзади. Люпен с иностранцем расположились на сиденье в глубине.

– В путь, – по-немецки воскликнул Люпен, – в Вельденц!

– Тише! – сказал ему спутник. – Эти люди ничего не должны знать. Говорите по-французски. Они не понимают. Да и зачем сейчас говорить?

– Действительно, – согласился Люпен, – зачем?

Весь вечер и всю ночь они ехали без всяких происшествий. Дважды заправлялись бензином в маленьких спящих городках.

Немцы по очереди сторожили своего пленника, а тот открыл глаза лишь на рассвете…

Для первой трапезы остановились в расположенной на холме придорожной гостинице, возле которой стоял указательный столб. Люпен увидел, что они находятся на равном расстоянии от Меца и от Люксембурга. Там свернули на дорогу, идущую на северо-восток, в сторону Трева.

Люпен