– Больница, – примеряет Айзек свою догадку к исковерканному Эггом слову. – А как же наши планы доставить тебя домой?

– Уаууу! – восклицает Эгг, даже не оборачиваясь.

Уаууу. Дом. Семья. Кажется, Айзек начинает говорить с Эггом на одном языке. Вероятно, самый близкий, хотя и неточный перевод «уаууу» на человеческий – «Дом там, где сердце». Айзек с улыбкой кидается догонять Эгга – тот уже сошел с моста и старательно громоздится на водительское сиденье. Несколько мгновений спустя он ловит на себе строгий взгляд подоспевшего и немного запыхавшегося Айзека и покладисто перебирается на положенное ему пассажирское кресло. Айзек бросает последний взгляд на мост, на выщербленный парапет, на останки увядших букетов – и садится в машину. Он закрывает дверь, избавляя их от настойчивого динь-динь-динь и бормотания несущейся вдаль реки, и поворачивается к своему пассажиру. Эгг уже пристегнулся и теперь выжидающе смотрит на Айзека. Айзек кивает, и Эгг кивает ему в ответ, будто заранее знает, что сейчас услышит. Айзек переводит взгляд на дорогу. Кладет руку на руль. Заводит двигатель.

– Ну, что ж, давай спасем моего сына.

Для завершения любой хорошей истории просто необходима захватывающая погоня. История Айзека и Эгга не является исключением. Конечно, Айзек считает, что, по-хорошему, Эгг должен сидеть в корзине его велосипеда и вместе с ним бороздить небесные просторы[68], но для нынешней миссии машина как-то сподручнее. Они во весь опор мчатся по двухполосной дороге к больнице. К ребенку, над которым прямо сейчас работают хирурги. Возможно, им удастся его спасти. Возможно – нет. Радио воркует голосом Би Джей Томаса песню Raindrops Keep Fallin’ on My Head. Айзек то встраивается в поток, то выскакивает из него, будто они оказались вне закона и уходят от вооруженных охотников за головами. Эгг, подражая героям шпионских боевиков, пытается направлять его. Он притворяется, что говорит по рации, сверяется с воображаемым навигатором и выкрикивает совершенно бессмысленные указания. Айзек рад, что он рядом. Из них получилась отличная команда. Айзек еще никогда не нуждался в напарнике так, как сейчас.

– Дасеба! – вопит Эгг.

Никаких поворотов налево не предвидится – дорога уходит прямо, и Айзек не планирует с нее съезжать. Тук-тук-тук – стучит под колесами крошечного «Форда Фиеста» шумовая полоса. Сияющими лентами проносятся мимо уличные фонари, точно звезды в гиперпространстве. Классическая гонка со временем. Айзек воображает их отважным экипажем двухместного звездолета, уходящим от бандитов через поле астероидов или мимо оголодавшей черной дыры. Нет, они не убегают, они летят навстречу. Эгг – навстречу новому дому, Айзек – навстречу новой жизни. Над дорогой вырастает огромный космический корабль. Пятнадцатиметровая металлическая конструкция приближается, все лучше прорисовываясь в свете усеявших небо звезд. Ценители назвали бы строение «постмодернистским» – как называют все, вытесанное лет эдак пятьдесят назад из бетонных плит и стальных перекрытий. Барбикан-центр, каждое здание Милтон-Кинса, эта больница на юго-востоке чертовых куличков – все они напоминали космические корабли из старых эпизодов «Доктора Кто». Неудивительно, что Айзек не смог отличить одно от другого. Крыша больницы утыкана сигнальными огнями, по парковке веером разлетается свет прожекторов. Над входом сверкает стеклянная пирамида – всего лишь приемная, а не рубка управления. За ней вздымается огромное тело самого зверя – переливающийся огнями куб из стекла и железа. Айзек знает, что за одним из этих окон он найдет своего сына. И что дальше? Что, если он прибудет слишком рано? Он же не может ворваться в операционную – врачей отвлекать нельзя. А если он, наоборот, опоздает? Нет, он бы знал. Он бы почувствовал – как тогда, с Мэри. А если нет… Он запрещает себе даже думать об этом. Эту межгалактическую миссию он не вправе провалить.

– Не зевайте, капитан! – кричит Айзек, принимая на себя командование Звездным флотом, и хватается за штурвал. Он так экспрессивен, что брызжет слюной. – Не время терять голову!

– Даблаба! – кричит Эгг.

Айзек не слушает и поворачивает налево. Он катится по кольцевой развязке, будто шарик по рулетке, и вскоре обнаруживает себя на пустом парковочном месте больничной автостоянки. Времени на оплату парковки у них нет. Айзек оставляет машину чуть в отдалении от других автомобилей с настежь распахнутой водительской дверью – хорошо, что на стоянке никого нет. Он поворачивается к Эггу. Эгг поворачивается к нему. Как много не сказано, как много важного. Но оба знают, что время разговоров прошло – настало время действовать. Эгг поднимает длинную руку и крепко сжимает предплечье Айзека. Такой маленький – но такой сильный. Айзек молча смотрит на крошечное существо. Его желтая мордочка полна решимости, а белый мех фосфоресцирует под ночным небом. Эгг не произносит ни слова, но плещущиеся в его глазах звезды говорят именно то, что Айзеку нужно услышать. Иди. Айзек разворачивается и кидается вперед. Он бежит, и ему кажется, будто он вот-вот распадется на две хлипко слепленные вместе половины. Может, они и правда срезали через черную дыру? Может, его покромсало в водовороте времени? А может, это всего лишь обманчивое чувство дежавю. В памяти воскресает та ночь: болезненно яркий свет, равнодушно пищащие аппараты, суетящиеся врачи, успокаивающие его медсестры. Он не уверен, что готов пережить это снова.

Айзек влетает в приемную. В зале ожидания царит тишина, если не считать монотонного сопения кондиционера и приглушенных стенами голосов врачей. Появляется Айзек эффектно – на него тут же устремляются несколько пар усталых глаз. Он оглядывает лица сидящих на скамьях людей, подумывая сопроводить свой выход драматичной репликой, но воздерживается. Вместо этого он уверенно подходит к стойке регистрации, с силой впечатывает руки в белую столешницу и ровным голосом проговаривает:

– Мой сын. Я хочу увидеть своего сына.

Медсестра, которая почему-то называет его по имени, проводит Айзека по чересчур ярко освещенному коридору. Если поднапрячься, он тоже мог бы вспомнить, как ее зовут. Она доходит с ним до лифта.

– Вы знаете дорогу, – напоминает медсестра.

Айзек не может заставить себя нажать на кнопку. Ему кажется, будто его обманом загоняют в ловушку, будто он зайдет – и рухнет в бездонную шахту. Пересиливать себя ему не приходится: двери открываются сами. Можно было бы подумать, что злополучную кнопку нажала длань судьбы, но из лифта выходит всего лишь забывший запахнуть халат старик. Айзек выпускает его и заходит в лифт. Ожидание томительно. Он поднимается в одиночестве, если не считать бесконечного множества его клонов, живущих за четырьмя зеркальными стенками лифта. Дисплей над дверью отсчитывает пять этажей. Нервно барабаня ногой по