Со временем обнаружилось, что мисс Палмер вообще отличаетсяредкостной наблюдательностью и проницательностью. Нашлось объяснение и страннымвопросам, с которых началось знакомство.

Дело в том, что сдавать комнату она решила недавно, и спервыми двумя жильцами ей ужасно не повезло. Один всё время дудел в губнуюгармошку, другой же страдал ночными кошмарами после резни, свидетелем которойон оказался в Хартуме в 1885 году. Каждую полночь квартирка оглашалась дикимивоплями «Исса пфуй!» и «Аллах Акбар!» – это бедняга, чтобы спастись от кривыхножей, вновь и вновь отрекался от Иисуса Христа.

Каждый вечер с пяти до шести мисс Палмер поила постояльцачаем. Заваривала почтенный напиток некрепко, да ещё портила молоком, испечённыеею крекеры крошились в руках и прилипали к зубам, но зато беседовать со старойледи было одно удовольствие – Эраст Петрович старался эти чаепития непропускать.

Свою историю хозяйка рассказала ему в первые же дни.

Ей выпала печальная и красивая судьба, к сожалению, не стольредкая у истинно благородных женщин.

Своих родителей Дженнет Палмер не помнила, да можно сказать,что и не видела. Её отец, драгунский субалтерн, пал при Ватерлоо. Он незадолгоперед тем женился, вдове едва сравнялось восемнадцать. Она вынашивала дитя, игорестная весть вызвала у несчастной преждевременные схватки. Спасти роженицуне удалось. Девочке, появившейся на свет при столь грустных обстоятельствах,все тоже сулили скорую смерть, но малютка каким-то чудом зацепилась за жизнь.Её взял на воспитание лорд Беркли, полковой командир убитого субалтерна, ивоспитал вместе с собственными детьми. Дженнет была признательна своемублагодетелю, и когда того хватил удар, осталась при паралитике, чтобы скраситьсвоим присутствием остаток его дней – есть же, в конце концов, долгблагодарности.

«Остаток дней» растянулся чуть не на двадцать лет. Мужчина,который любил Дженнет, сначала восхищался её самоотверженностью и обещал ждать,сколько понадобится, но всякому терпению есть предел. Когда же мисс Палмер,наконец, похоронила старого лорда и обрела свободу, возраст замужества миновал.

Правда, граф завещал ей значительную часть своего состояния,но родные дети затеяли оспаривать духовную через суд. Вряд ли им удалось бывыиграть процесс, ибо последняя воля была оформлена безупречнейшим образом, ноновоявленная наследница сама отказалась от свалившегося на неё богатства –сочла эту награду незаслуженной. Ведь она всего лишь сделала то, что должнабыла сделать.

Старший сын покойного, нынешний лорд Беркли, горячопоблагодарил мисс Палмер и предоставил в её пожизненное пользование флигельродового бристольского дома.

Однако с тех пор миновало больше сорока лет. Лорд, как всвоё время его отец, перенёс удар и, лишившись рассудка, угасал где-то в заднихкомнатах особняка, а его потомство уже не помнило, с какой стати пристройкузанимает какая-то никому не нужная старуха.

– Кто бы мог подумать, что я проживу так долго? –вздыхала старая дама. – Мой отец, бедный мальчик, дорого обошёлся короне.Сам-то он прожил на свете неполных двадцать два года, а его дочь получаетпенсию уже три четверти века.

Пока мисс Палмер жила на иждивении полковника, сиротскаяпенсия накапливалась в банке, и теперь процентов от этого маленького капиталастарушке кое-как хватало – при её микроскопических потребностях и виртуознойэкономии. Если б только не враждебность обитателей главного дома! Они всемисилами старались выжить докучную жилицу со своей территории, делая еёсуществование все более невыносимым.

Ей не могли помешать гулять по саду (такое право былоспециально оговорено в документе о пожизненном проживании), однако запретилипользоваться воротами, так что приходилось выходить на улицу через заднююкалитку. Заставили избавиться от кошки, которая прожила в квартирке пятнадцатьлет. Были и другие притеснения.

В конце концов у мисс Палмер возник план: найтидополнительный источник дохода и купить домик в деревне, где-нибудь близЭксмура – чтоб каждое утро, проснувшись, смотреть на море.

Потому-то и было дано объявление в «Вестерн дейли пресс».Пускай не очень повезло с первыми квартирантами, пускай накопить пока удалосьвсего тридцать фунтов – то есть десятую часть требуемой суммы, но старая ледине унывала.

Эта твёрдость духа, да и сама способность строитьдолгосрочные планы в семидесятишестилетнем возрасте вызывала у Фандоринаискреннее восхищение, к которому вскоре прибавилось глубочайшее сочувствие –для этого достаточно было поглядеть на соседей мисс Палмер.

Новый квартирант столкнулся с ними в один из первых же дней,когда вышел пройтись по саду – прекрасно ухоженному, с мощёными дорожками,мраморными статуями и нарядными беседками.

Эраст Петрович стоял перед вербой, испытывая все те чувства,какие положено испытывать русскому человеку, разлучённому с родиной, при видеэтого пушистого куста. Примерно такие же эмоции вызывают рябина и берёза, но ихвидно во всякое время года, вербу же городской человек способен распознать лишьв начале весны. Тем сильней царапает душу ностальгия.

Именно по причине этого многократно воспетого поэтами, но всущности весьма неприятного чувства Фандорин взглянул на появившуюся из-за углагруппу людей несколько увлажнённым взором и даже улыбнулся, словно извиняясь засвою глупую сентиментальность.

Очевидно, улыбка была воспринята как заискивание. Всядовольно многочисленная компания, вне зависимости от пола и возраста,уставилась на незнакомца с холодным недоумением.

– А, – молвил пожилой господин с надутыми щеками,нисколько не понижая голоса. – Это, вероятно, очередной occupant флигеля.

– Indeed[7], – покивал второйджентльмен, судя по воротничку принадлежавший к духовному сословию, в остальномже вылитая копия первого, разве что чуть меньшего размера и не столь тронутаявременем.

Сведений, полученных от мисс Палмер, было достаточно, чтобыпонять, кто здесь кто. Старший брат – лорд Дэниэл Линн, наследник старого графаБеркли. Священник – второй из сыновей, преподобный Мэтью Линн. Брюнетка скислой физиономией и двое таких же кислолицых подростков, занимающие правыйфланг – жена и сыновья лорда Дэниэла. Блондинка с кислой физиономией и двемаленьких скучных девочки по левому флангу – семейство преподобного.

Все Линны (таково было родовое имя лордов Беркли) съехалисьв своё фамильное гнездо, чтобы отметить восьмидесятилетие патриарха. Насемейной прогулке недоставало лишь третьего брата, достопочтенного ТобиасаЛинна, которого мисс Палмер называла the black sheep of the family[8].