«эргограф» Анджело Моссо, появившийся в 1890‐х годах. Это совершенно новый прибор, хотя он и продолжает проводившиеся в предыдущем веке исследования предварительно отделенной и возбужденной мышцы лягушки, для того чтобы оценить сопротивляемость и реакции1174. Он более сложен, он ближе к жизни, теснее связан с человеческим поведением и при этом касается всего одной мышцы – сгибателя среднего пальца. Задача прибора состоит в том, чтобы записать на угольном барабане, согласно хорошо изученной методике, как ведет себя эта мышца при регулярном подъеме веса. Полученные кривые сообщают данные о силах и о происходящих изменениях, об этапах выполнения задачи и о последствиях: «постепенно наступающая усталость» влечет за собой ослабление кривой, «окончательная усталость» приводит к полному исчезновению этой кривой: «когда испытуемый устал, он больше не может поднимать груз, несмотря на все усилия»1175. Этот опыт стал каноническим, впервые позволившим количественно оценить усталость в соответствии с колебаниями графика.

Утверждая, что его изобретение представляет собой абсолютное новшество, Моссо продолжает наблюдения и утверждает даже, что разработал «законы изнурения»1176. Это новый и важнейший термин. Для начала – индивидуальный профиль графика упадка сил:

Одни люди падают внезапно, другие постепенно, третьи сопротивляются, после того как быстро согнутся. <…> Таким образом, эргограф дает нам описание одного из самых интимных, скрытых и в то же время характерных фактов нашей индивидуальности: то, как мы устаем, является нашей постоянной и особой чертой1177.

Отныне наступающая усталость и то, как она захватывает организм и проникает в мышцы и плоть, становятся индивидуальной чертой.

Как только эти различия были обнаружены, осталось подвести общие итоги. Во-первых, эффект повторения. Регулярное использование эргографа явно повышает выносливость мышцы, что подтверждается вертикальной линией графика: «месяц спустя профессор Адукко [коллега Моссо] удваивает работу, которую Моссо провел вначале»1178. Он обнаруживает, что вес груза всегда пропорционален частоте импульсов: «совершая одинаковые усилия, организм лучше застрахован от переутомления, потому что он работает с меньшей нагрузкой при большей скорости»1179. У скорости, как и у порога усталости, существуют свои условия. Нельзя не учитывать и случайных отклонений: кривые графиков меняются в зависимости от времени года, времени дня, питания, эмоций, болезней, от того, совершались движения левой рукой или правой, от общего состояния здоровья1180. Это оставляет широкое поле для отклонений, не столько изученных, сколько предполагаемых. Наконец, надо сказать и об отдыхе, в особенности о выборе моментов для него. Первая оценка показывает необходимость двухчасового перерыва после «изнурительной» работы, и тогда кривые графиков возвращаются к первоначальному виду1181. Вторая оценка говорит о требовании кратковременной остановки перед любым слишком резким усилием, чтобы не пропал его полезный эффект. Иными словами, для того чтобы избежать изнурения, нужны перерывы в работе:

Предположим, что для утомления мышцы достаточно тридцати сокращений; при пятнадцати сокращениях на то, чтобы мышца отдохнула, может потребоваться меньше времени. При повторении экспериментов в течение всего дня – пятнадцать сокращений с последующим получасовым отдыхом – кривые графиков совпадают, а высота поднятого веса при этом остается постоянной. Таким образом, если не допускать полного изнурения мышцы, можно совершить гораздо большую работу1182.

Так у Моссо, на этот раз «просчитанно», появляется классическое стремление к идеальной формулировке наибольшей эффективности работы, выполняемой регулярно и постоянно, при которой возникающая усталость не вызывает беспокойства. Таким образом будут «продемонстрированы» способы достижения равновесия.

Последнее указание, отступление от жесткой аналогии человеческого организма и паровой машины: «Паровоз сжигает определенное количество топлива для каждого килограмм-метра работы. Когда человек устал, даже совершение небольшого количества работы производит разрушительный эффект»1183. Необходимая человеку «перезагрузка» предполагается совершенно иная. Отсюда – повышенное внимание к усталости, ее предвидению и предотвращению.

Более того, лабораторные условия позволяют экспериментировать с «влияниями», которые ранее лишь предчувствовались, а не анализировались. Уставший человек становится «подопытным кроликом». Шарль Фере усиливает воздействие внешних раздражителей, чтобы количественно оценить их возможное влияние на кривые графика. Для оптимальной оценки возможного «возобновления активности» в ходе эксперимента испытуемого атакуют цвета, звуки, запахи на стадии ослабевания сокращения его мускулатуры. Раздражители самые разнообразные, но скорее материальные, нежели психологические или моральные: «эссенция цейлонской корицы», «валерианат аммония», «красное стекло», «асафетида», «внезапное окончание воздействия». Результаты многочисленных наблюдений тщательно измеряются, и делается вывод, что возбуждающее вещество частично восстанавливает ритмы и интенсивность, а слишком частое обращение к нему приводит к неспособности «работать без стимуляторов»1184. Появляются оттенки, нюансы, различающие восприятие того или иного во времени: «запах сначала воспринимается как стимулятор и лишь потом – как [простое] ощущение»1185, а также различаются и сами стимуляции: «Болезненное ощущение сопровождается сильной депрессией, вызываемой работой»1186. «Среда», таким образом, впервые оценивается в непосредственной связи с усталостью и ее возможными последствиями. И незаметно появляются вопросы об «обстановке на работе», возможном влиянии света, цвета, звуков, запахов, всего окружающего на повышение или понижение эффективности труда.

Несомненно, подобный подход может показаться абстрактным, использование лаборатории, вероятно, выглядит уловкой, изучение всего лишь одного движения может вызвать возражения. Несомненно также, что в рабочей повседневности используется гораздо больше мышц, чем изучается; пороги усталости невозможно определить через утомление, вызванное сокращением мышцы. Но в то же время этот подход настолько позитивистский, что Моссо, как продемонстрировал Марко Сарачено, «предложил физиологию в качестве основы социальной реформы»1187. Итальянский ученый высказывает почти политическую уверенность:

К изучению способов справедливого распределения собственности, без насилия и кровопролития, подталкивает не мнение какой-то группы людей и не агитация, а священное высокоморальное чувство и глубокая убежденость в том, что труд должен быть связан с законами, по которым живет человечество, что рабочий не должен превращаться в раба и что человечество, измученное усталостью, не должно выродиться1188.

Несмотря на ограниченность метода, амбиции Моссо пошли дальше: помимо веры в социальное значение лаборатории, обновившихся расчетов и переосмысленных критериев оценки наметился индивидуальный подход к испытуемым, появились просчитанные результаты регулярной и повторяющейся деятельности и отдыха, был оценен эффект от нежелательного возбуждения1189, обнаружена взаимосвязь между принятой скоростью и нагрузкой. Сделав усталость особым объектом оценки, ученый показал, как она важна в культурном и социальном отношении. Отметим, что показатели здесь несколько подогнаны к результатам опыта ученого. По его мнению, лаборатория и аппаратура могут служить учебным целям, направлять работу мастерских. Впрочем, о некоторых сложных и требующих углубленного анализа моментах речь не идет, например о всевозможных повседневных рабочих ситуациях, о том, откуда берутся силы и как их поддерживать, а также о психологических