были неполными, если не сказать «расчлененными», каждое содержит что-то, чего не было в предыдущем, в каждом о чем-то умалчивается: либо о сложности движений, либо о физических затратах организма, либо об усталости и ее пороге, и все они – о частной жизни, ее проблемах и рисках, о чем некоторые критики все же начали упоминать1212.

Логика энергии

В конце XIX века произошло еще одно изменение, радикальным образом обогатившее исследования как Гирна, так и Тейлора, Форда и Моссо, оставаясь в то же время в жестких рамках физиологии.

В его основе – значительно переосмысленный взгляд на энергию. Ученые и инженеры пытаются понять, как оптимальнее возместить энергетические затраты; более тщательно, чем прежде, изучают опасности, возникающие для живого мотора, исследуют его питание и существенную роль в его функционировании отводят потребляемой человеком пище. Очевидно, что это делается для более тщательного исследования работы «телесной машины». По-новому освещаются вопросы питания и тепла. В мельчайших подробностях пересчитываются поступление энергии, в особенности из пищи, и ее расходование. В 1890‐х годах лаборатории ученых преобразились, исследования решительным образом сосредоточились на органических потерях и их причинах, на ресурсах и их кондиции. На первый взгляд, продолжают рассматриваться «закрытые» комнаты конца XIX века, но, помимо дыхательного обмена, изучавшегося Лавуазье1213, и потерь тепла, исследованных Гирном1214, анализируется весь комплекс того, что входит в тело и выходит из него (ingesta et excreta), весь комплекс выделения тепла, весь комплекс задействованных сил. Внимание сосредоточено лишь на субстанциях, служащих машине. Инструменты меняются, предметы и запросы диверсифицируются, смешиваются физика и химия, анализ механики и анализ выделений. Самый символичный пример этого – «калориметр Этуотера – Розы»1215, установленный в 1898 году в Мидлтауне, штат Коннектикут. Это сложное оборудование, включающее в себя фильтры и датчики, водонепроницаемые панели и мельчайшие отверстия для регистрации «механической работы, излучаемого тепла, скрытой теплоты испарения кожей и легкими»1216, газообмена, а также поглощаемых и выделяемых веществ. Работа длится в течение нескольких дней, участники эксперимента, как следует «изолированные» и находящиеся под постоянным наблюдением, чередуют занятия – пишут, читают, крутят педали на эргономическом велосипеде, занимаются обычными делами, отдыхают. Решающий принцип – определение отсутствия усталости в долгосрочной перспективе по беспрецедентному показателю, исходя из того, что «в ходе эксперимента не меняется ни вес, ни характер испытуемого»1217. Подобному методу оценки способствовала совершенно новая практика взвешивания, его функциональное использование, его упрощенные формы и повторяющиеся санкции1218. Прежнее стремление к «отсутствию усталости» впервые получает ответ, выраженный в цифрах: поддержание уровня массы тела – показатель, важность которого больше, чем можно подумать.

Аппарат воссоздает таблицы Гюстава Гирна, добавляя к ним питание и сопоставляя энергию, затраченную во время отдыха, с затраченной во время работы. К тому же теперь, после расчетов Константина Микулеску, сделанных в 1892 году1219, эта последняя может быть «выражена» в калориях: механический эквивалент калории – сила, равная 435 килограмм-метрам; энергия, затраченная на совершение определенной работы, теперь подсчитывается в калориях.

Оригинальна оценка пищевой ценности потребленных продуктов и их распределения: 107 граммов белков, 64,5 грамма жиров и 407,5 грамма углеводов соответствуют 2602 калориям рациона покоя. Альбумин представляет «пластические продукты питания» Либиха1220, которые, очевидно, должны заменить собой «части», разрушенные функционированием организма, тогда как жиры и углеводы представляют собой «дыхательные продукты», воплощающие топливо. Надо упомянуть еще более оригинальную вещь, касающуюся ситуации работы: при совершении работы в 192 000 килограмм-метров на велосипеде при значительном росте прочих расходов потребление белка увеличивается на 1 грамм, со 107 до 108 граммов; это «основополагающий факт, показывающий, что мышечная работа не увеличивает расходование азота»1221. Этот факт тем важнее, что слабый клеточный распад при совершении работы ограничивает роль, традиционно отводимую белкам1222, и в то же время повышает значение углеводов и их окисляющей способности. Рационы рабочих пересматриваются, уделяется небывалое внимание веществам, которые, как предполагается, способствуют сопротивлению усталости; наблюдается отход от превозносимых в 1833 году принципов бальзаковского сельского врача с их зацикленностью на защитной роли «белого и красного мяса»1223 в пользу других веществ, в первую очередь сахара и крахмала.

В начале XX века продолжает подтверждаться необходимость восстановления равновесия продуктов питания. Пьер Фовель делает следующее наблюдение: в течение пяти лет масса тела человека (67,5 килограмма) остается неизменной, притом что он «ежедневно проезжает на велосипеде по сто – сто пятьдесят километров, не испытывая при этом усталости», а количество потребленного им белка ограничивается шестьюдесятью-семьюдесятью граммами в день1224. Аналогичный вывод делает Рассел Читтенден, за несколько месяцев изучивший множество кейсов:

Испытуемые постепенно сократили свой пищевой режим, в особенности потребление белков, перестали быть мясоедами и сделались вегетарианцами. Они не только не испытывали страданий, но у них прибавилось сил; многие стали весить больше, у них увеличилась мышечная масса1225.

Все это побудило Жозефину Йотейко и Варю Кипиани провести в 1907 году исследование физической выносливости в зависимости от диеты: измерение силы на динамометре, измерение усталости на эргографе, дыхания – на спирометре; выводы говорили в пользу вегетарианской диеты: «Количество выполненной механической работы [при этой диете] возрастает на 50%»1226. Конечно, это приблизительный результат, потому что исследование не было крупномасштабным, но он все же обнаруживает возросшее внимание к диете, мясу, энергетической ценности потребленной пищи. Сообщение Жюля Лефевра, сделанное в 1904 году, более обстоятельно. Член Академии подробно описывает свой собственный опыт:

В конце длительной прогулки в горы между 16:30 и 18:30 я спустился с пика Бигорр1227 в город Люз. Я шел 20 километров и спустился на 2200 метров, что соответствует работе в 250 000 килограмм-метров за два часа, то есть 125 000 килограмм-метров в час1228.

Он утверждает, что «не испытывал усталости» и сохранял «физиологический порядок», тогда как его спутники, несмотря на «крепкое телосложение», были совершенно вымотаны, а некоторые даже не могли за ним следовать. Со свидетельством участников не поспоришь. Однако Жюль Лефевр упоминает собственный вес, стабильный на протяжении долгого времени, – важнейший недавно обнаруженный, как мы видели, признак «неутомимости»; он на протяжении «тринадцати лет» соблюдал строгую диету: «количество белка в состоянии работы и покоя в сутки не превышало 60 граммов», зато он употреблял «много углеводов, особенно сахара»1229. Качественные различия в диете сказываются на уровне выносливости организма, и ими же объясняется разница между выводами Гюстава Гирна середины XIX века1230 и Жюля Лефевра, сделанными несколько десятилетий спустя.