Утро сегодня складывалось удачно, я миновал центр, не попавв пробки, лишь из-за одного этого обстоятельства можно было впасть в эйфорию. Аеще на небе светило яркое солнышко, было непривычно тепло для апреля, и наулицы в невероятном количестве высыпали хорошенькие девочки в мини-юбочках.Конечно, я не Милославский и не горю желанием засунуть к себе под одеяло все,что движется, но, согласитесь, намного приятней смотреть на юные стройные телаи красивые ноги, чем натыкаться взглядом на кули, замотанные в мех и пуховики.Зимой трудно разобрать возраст случайно встреченной на улице женщины, то ли этодевочка, то ли бабушка. Весной же я ощущаю себя в цветнике, и от этого на душеделается хорошо. Пусть я и стареющий кактус, но даже этому растению приятно врозарии.

В самом радужном настроении я остановился около дома и сновапозвонил Галине по телефону. Занято! Ладно, придется ей смириться с моимвнезапным появлением, сама виновата, сколько можно трепаться? Никаких угрызенийсовести я не испытал. Масляникова давно уже не спит.

Лифт вознес меня вверх, я глянул на дверь и ощутил легкийукол под ребрами. Между косяком и створкой была приклеена белая бумага спечатью, точь-в-точь как та, что украшала дверь в квартиру Леры. Я подошел иосторожно потрогал полоску, потом снова вытащил телефон. Занято!

В полной растерянности я нажал на звонок. Резкий звукпокатился по квартире. Сигнал, предупреждающий о гостях, был у Галины громким,он не походил на птичью трель, орал сиреной. Хозяйка не спешила на зов. Однакостранно, телефон занят, следовательно, Масляникова в квартире, но зачем дверьопечатали снаружи? Чья-то неуместная шутка?

– Нет ее, – сказал тихий голосок.

Я повернул голову влево. Из соседней квартиры выглядывалаженщина лет шестидесяти. Она вытерла мокрые руки о цветастый фартук иповторила:

– Нету Галины.

– Но у нее телефон занят, – растерянно ответил я.

Соседка кивнула:

– У меня тоже, на пятом этаже новый жилец поселился, ремонтзатеял, что-то его рабочие не так сделали, теперь во всем доме связь неработает. Обещали к завтрашнему дню исправить.

– Вы не знаете, где Галина?

– Нету ее.

– Вас не затруднит передать Масляниковой ключи, скажите,Иван Павлович принес и очень извинялся.

Женщина покачала головой:

– Нет.

– Вас обременит столь пустяковая просьба? Простите,наверное, вы в ссоре с Галиной?

– Мы дружно жили. Ее нет.

– Я уже понял, но ведь она вернется, тогда и отдадите.

– Ее нет, – тупо повторяла женщина, потом вдругпредставилась: – Меня Татьяна Ивановна зовут.

– Очень приятно.

– Гали нет. Убили ее.

Я выронил ключи.

– Когда? Кто? Почему?

Татьяна Ивановна вышла из квартиры и прислонилась к периламлестницы.

– Вчера ее нашли. А уж кто! Неизвестно! Меня в понятыевзяли. В квартире вроде порядок, только коробка с драгоценностями исчезла. Ворбыл, он ее, наверное, и того, током.

– Чем?

Татьяна Ивановна поднесла руки к шее.

– Я там долго просидела, пока менты всякие бумажкиоформляли. У Гали на шее след остался, две красные точки, ну будто змеяукусила. Так милиционеры между собой говорили, и один, в резиновых перчатках,он тело осматривал, сказал, что ее убили электричеством. Ну вроде есть такаяштука, если в человека ткнуть, из нее разряд вылетает, и все.

Шокер! Я видел такой у Леси Кравцовой, ей это средствосамообороны подарил отец, чтобы дочь имела возможность справиться с грабителемили насильником. Только Леся уверяла, что шокером нельзя убить человека, вотлишить сознания – это запросто.

– Ясно было, что Галя плохо кончит, – заявила ТатьянаИвановна.

– Почему? – машинально спросил я.

– Вечно во дворе сидела, с мужиками курила и рассказывала,какая она знаменитая и богатая. Драгоценностями хвасталась: дескать, ейрежиссеры наперебой бриллианты, изумруды и рубины дарят, чтобы она согласиласьв их кино сниматься. Больная женщина, просто жаль ее было! Но наши соседи ейверили, тут люди недалекие живут, дом когда-то машиностроительный завод возвел,здесь по-прежнему много старых жильцов. Ну откуда им нюансы про караты знать?

Я слушал Татьяну Ивановну, пытаясь собрать воединорасползавшиеся мысли.

Галина частенько забегала к соседке и вечно что-нибудьпросила: то батон хлеба, то пачку масла, то пару яиц, иногда брала деньги вдолг. Продукты она не возвращала, с рублями была более аккуратна, но все равнозадерживалась с отдачей. Сколько раз Татьяна Ивановна решала никогда болееничего не одалживать Гале, но всякий раз нарушала данное самой себе слово. Нукак сказать «нет» человеку, который, умоляюще заглядывая вам в глаза, бормочет:«Сто рублей, до вечера!»

Но один раз терпение у Татьяны Ивановны все же лопнуло, иона сурово ответила:

– Странно выходит! Говоришь про фильмы, а я тебя ни в одномне видела! Между прочим, я все сериалы смотрю! И денег у тебя никогда нет.Врешь много. Ступай прочь!

Галя не стала спорить, убежала, но через пару минут вернуласьс коробкой. Сняв крышку, она стала совать Татьяне Ивановне побрякушки под нос.

– Вот, смотрите! Это раритетные драгоценности. Глядите,какой изумруд! Его Никита Михалков подарил, хотел меня в «Сибирском цирюльнике»в главной роли снимать, но я отказалась, потому что уезжала в Голливуд, кСпилбергу.

Татьяне Ивановне до слез стало жаль Галину. Дело в том, чтопожилая дама всю жизнь проработала в ломбарде оценщицей. Работы своей онанемного стеснялась и никогда о ней во дворе не распространялась, на вопросы ослужбе отвечала коротко: «В магазине служу, комиссионном». Что, в общем-то,почти соответствовало действительности. Поэтому сейчас Татьяне Ивановне хватилобеглого взгляда, чтобы понять: «изумруды», «бриллианты» и «рубины» простостекляшки. Галина сумасшедшая. Может, она и окончила актерский факультет,только что из того? Никита Михалков и Спилберг! В наличии фантазии Масляниковойне откажешь.

Тщательно скрывая жалость, пенсионерка дала Галине очередныесто рублей. Но долг назад не получила. Соседку убили.