– Ха! Сами вы трусы! – понеслоМатвея. – Он меня обвиняет в ренегатстве, обзывает конформистом, и что? Вотличие от дорогого Феликса я не гонюсь за дешевой популярностью у коллег. Мыживем при социализме, нам систему не сломать, следовательно, надоприспособиться. Мне представилась возможность помочь людям, и я ее использую. АФеликс пусть либо заткнется, либо идет драться с диктатором, третьего не дано.Да, я конформист, соглашатель, а Бирк болтун и надутый идиот!

Поругались приятели в тот день насмерть,Феликс не выдержал и заорал:

– Знаю, почему тебе ректорское местопредложили, хотя в коллективе более достойные кандидатуры имелись! Ты стукач!Сидел у нас на кухне молча, а потом в первый отдел бежал!

– Под более достойной кандидатурой,наверное, ты имеешь в виду себя, – ринулся в бой Матвей, – завидоватьнехорошо. Кстати, в отличие от тебя, болтуна, я уже защитил докторскую, а тывсе о великих исследованиях разглагольствуешь!

Феликс кинулся на Матвея, Колосков не былслабаком, завязалась нешуточная драка, которая прекратилась лишь после того,как Мура вылила на мужа и приятеля ведро воды.

Матвей ушел, отказавшись вытираться поданнымполотенцем, Феликс не спал всю ночь, кричал о предателях, а потом вдруг затих исел к столу.

Мура легла спать, решив, что утро вечерамудренее. В шесть часов зазвенел будильник, Бирк вскочила и поняла, что Феликсне приходил в спальню. Супруг был в кабинете, он маялся над рукописью.

– Так нельзя, – укорила мужаМура, – организм должен отдыхать!

– Я вчера слишком бурно отреагировал наМатвея, – сказал Феликс и вдруг добавил: – А знаешь, он прав!

Мура удивилась.

– Да, да, – продолжил Бирк, –абсолютно верно он отметил: я глупый, наивный болтун. Каждый в жизни выбираетсвой путь и отвечает за совершенные поступки. Я налетел на Матвея, а ведь он непобоялся принять решение, на мой взгляд, отвратительное, неправильное, норешение. Мотя действует, а я жонглирую словами! Даже диссер никак не допишу! Нотеперь все будет иначе!

Мура тогда лишь вздохнула. Она великолепнознала: Феликс талантлив, намного умнее, чем Матвей, но тот трудолюбив, а Биркне способен заставить себя сесть за докторскую. Мура испробовала разныеспособы, пытаясь приковать Феликса к столу, но ему больше нравилось читатьлекции, чем кропать труды. Навряд ли все станет иначе после драки с другом.

Но, очевидно, тягостная беседа с Колосковымвозымела свое действие. В рекордно короткий срок Феликс защитил докторскую,принялся писать монографию, и Мура была очень благодарна Матвею за это.

Дружба между учеными охладела – Колосков болеене приходил к Бирк, участия в диссидентских разговорах не принимал. Но Мурапонимала: именно Матвей сумел сподвигнуть ее мужа на работу. Впрочем, формальнохорошие отношения у них сохранились. Если Мура сталкивалась с Матвеем вкоридорах института, ректор всегда нежно обнимал ее и с неподдельным интересомспрашивал:

– Как дела?

Один раз Мура честно ответила:

– Не очень.

– Что случилось? – насторожилсяМатвей.

– Алевтине поставили диагноз:астма, – рассказала Бирк о проблеме с дочерью.

– Она же совсем маленькая, еще в школу неходит! – изумился Матвей.

Мура кивнула.

– Верно. Только болезнь возраста неразличает. Наверное, будем менять городское жилье на Подмосковье – Але нуженсвежий воздух. Конечно, зимой можно было бы оставаться в Москве, а на летниемесяцы вывозить девочку за город. Денег-то у нас на дачу нет!

– Почему сразу ко мне не пришла? –возмутился ректор. – Столько лет дружим! Алевтина и нам с Антониной какдочь!

– Ты же ей новые легкие неподаришь, – справедливо заметила Мура.

– Ничего не предпринимай сквартирой, – приказал Матвей.

Через десять дней Муру вызвали в местком ивручили ключи от дома в Подмосковье. Матвей, наверное, приложил огромныеусилия, чтобы добыть в рекордно короткий срок дачу для семейства Бирк. Болеетого, вечером того же дня он позвонил Муре и сказал:

– Хотел устроить вас вместе со всеми вЕвстигнеевке, но там готового дома не нашлось, одни земельные участки. Подумал,что вы не захотите тратить годы на стройку, поэтому и подсуетился с Палашовкой.Она рядом, в паре километров, думаю, скоро деревни сольются в одну.

– Спасибо! – горячо поблагодарилаего Мура. – И от Феликса тоже!

– Ерунда, – засмеялся Матвей. –Я уже объяснял: специально согласился на ректорский пост, чтобы помогать людям…

Рассказчица замолчала.

– Пока все, что вы поведали,характеризует Матвея только с лучшей стороны, – отметила я.

– Это присказка, – мрачно протянулаМура, – сказка впереди.

…Первые годы ректорства Матвей сыпал добрымиделами, а потом начал постепенно требовать от людей благодарности. Мура оченьхорошо помнила день, когда Феликс, придя домой, схватился за валокордин.

– Милый, что случилось? – напрягласьжена.

– Ученый совет проголосовал заприсуждение докторской степени Полине Гореловой, – возмущенно ответил муж.

– Постой-ка… – забормоталаМура. – Она любовница Маркова, чиновника из Министерства просвещения. Какже так? Ты говорил – девица полный ноль.

– Да, – кивнул муж. – И тем неменее она будет доктором наук. В коридоре все над Полиной посмеивались, мол,оказывается, что путь в науку лежит не только через мозг, но через иные, чистоженские органы. Но все проголосовали «за». В урне нашелся лишь один черный шар,мой.

– Невероятно! – подскочилаМура. – Это же девальвирует научное звание, низводит его до уровняплинтуса! Ты не ошибся? Только один голос «против»?

– Да, – буркнул Феликс.

– А Вадим Семенович? – неуспокаивалась Мура. – Неужели Прошкин тоже присоединился к большинству?

– Именно так! – подтвердил Бирк.

– Он заболел, – отрезалаМура. – Наверное, у него грипп, он не соображал, что делает.

– Выглядел здоровее прочих, –рассердился Феликс, – даже улыбался.

– И ты к нему не подошел после совета? Неспросил, в чем дело?

Супруг снова взялся за пузырек с лекарством инеохотно признался: