Роза, семью которой полностью уничтожили нацисты, считала, что можно отдать жизнь в борьбе с ними. Сначала она сама управляла небольшой подпольной ячейкой, затем стала сотрудничать с мужчинами из зондеркоманды, обязанностью которых было избавлением от трупов. Членов зондеркоманды периодически убивали и заменяли другими заключенными; медленно, тайком, они начали планировать восстание. Для успеха они нуждались в взрывчатке, а чтобы ее раздобыть, надо было связаться с девушками с фабрики боеприпасов.

Роза пообещала что-нибудь придумать{358}.

Она собрала и познакомила несколько преданных делу людей. Ала Гертнер, стильная полька, не боявшаяся добавить ленту или самодельный пояс к тюремной форме, знала Розу по работе в «Канаде»; ее перевели в команду «Юнион», где она занималась наймом других. Семью Регины Сафирштейн тоже уничтожили нацисты, сестер Эстер и Хану Вайсблюм депортировали из Варшавского гетто.

Бунт был обречен на поражение. В конце концов, что могли сделать 600 отчаявшихся членов зондеркоманды против эсэсовцев с ружьями? Но, как бы то ни было, звуки взрыва 7 октября 1944 года спровоцировали волну возбуждения среди заключенных и паники среди нацистов, прямо как при бомбардировке Союзников. Крематорий IV рядом с «Канадой II» был уничтожен. Заключенные разбежались по полям и амбарам на территории Райско; кто-то попытался спрятаться под горами одежды в «Канаде», заручившись помощью работающих там женщин. Впоследствии нацисты их убили. Это трагическое восстание демонстрирует храбрость и боевой дух еврейских заключенных, что не может не вдохновлять.

Заключенные-секретари политического сектора прилежно печатали транскрипты допросов, последовавших за предательством Розы Робота и заговорщиков команды «Юнион». Комендант Хёсс посетовал, что его отдыху помешал шум пыток неподалеку{359}. Роза сидела в ожидании очередного допроса на стуле в коридоре политического сектора. На ней были лишь грубые хлопковые штаны и лифчик, не прикрывающие кровавые раны и синяки. Несмотря на то, что ее крайне жестоко избили, настолько, что она едва могла двигаться, Розе удалось передать записку, которая подтверждала, что она ни о чем не жалеет: «Chazak ve Amatz», что означало «Будьте сильными и уверенными».{360}

Четверых заговорщиц, проносивших порох – Алу, Розу, Эстер и Регину, – вывели к виселице за пределами лагеря. Смотреть на повешение привели всех рабочих Штабсгебойде. Первыми на виселицу отправили Алу и Регину. Это было вечером 5 января 1945 года. Их предал возлюбленный Алы. Следующим утром повесили Розу и Эстер.

– Мы не хотели смотреть, – рассказывала Катька Беркович, стоявшая в дни казни плечом к плечу с сестрой и другими портнихами{361}.

Но они вынуждены были смотреть. Гуня чувствовала напряжение тысячи сердец, бьющихся с невероятной гордостью за четырех девушек, до конца сохранивших спокойствие и достоинство.

Бомбы сбрасывали до начала января 1945 года.

Зима выдалась холодная и тяжелая. Гуня чувствовала, что ее руки настолько замерзли, что она с трудом может шить. Стежок за стежком, как вдруг все подняли головы: советская артиллерия, всего в 65 километрах от лагеря, в Кракове.

Марта отвела Катьку в сторону и попросила их с Брахой заботиться о «Курочке» Рожике, самой юной швее их команды. План побега был готов, Марте осталось лишь претворить его в действие{362}.

10. Воздух пахнет жженой бумагой

«Воздух пахнет жженой бумагой, а не горящей плотью».

Рена Корнрейх{363}.

Портнихи продолжали шить, но все в Штабсгебойде были в смятении.

Административные сотрудники бегали по коридорам здания с охапками и ящиками документов. Списки, индексы, регистрации… все улики, указывающие на массовые убийства, надо было уничтожить по приказу Хёсса. Хёсс же подчинялся приказу Гиммлера – тот сказал уничтожить все инкриминирующие документы. Тщательно задокументированную информацию – с именами, номерами, датами, смертями – было приказано сжечь, как сожгли трупы, о которых написано в этих документах.

Огромное количество бумаги вскоре забило все офисные камины, поэтому пришлось разводить костры вокруг административного блока. Такие костры разжигались на территории всего лагеря, и в них бросали трудовые книжки, медицинские карты, перечисления награбленного. Если сжечь улики, можно сделать вид, что и самих преступлений не было. Где-то в этом хаосе затерялась тайная книга клиентов «Верхнего ателье». Что бы с ней ни случилось – сгорела, затерялась в архивах, – с тех пор ее не видели. Так имена клиентов канули в небытие. Марта их не выдала.

Бюрократический учет пытались вести даже в хаосе. 8 января 1945 года администрации СС в Штабсгебойде сообщили, что для поошива одежды в лагере не хватает рабочих рук – это стало очевидно после изучения поставок и распределений одежды в ноябре{364}.

Документы с информацией о еще живых (несмотря на все трудности) заключенных загрузили в фургоны и отправили на запад, подальше от выстрелов советских ружей. Но какая судьба ждала самих заключенных?

В среду 17 января 1945 года портнихам холодно сообщили, что сегодня они работают последний день. Больше ничего не сказали. Это стало неожиданностью. Портнихи отложили дела в сторону – они все равно не успеют дошить одежду и отдать ее на примерку – и принялись обсуждать, что значит эта новость.

Ходили слухи, что собираются разбомбить весь лагерь, или расстрелять оставшихся заключенных, или и то, и другое. Огромное количество поездов уходило на запад. Мыль о том, что больше не придется терпеть унижения клиентов-эсэсовцев, страшно радовала женщин, но уход из ателье означал расставание с командой, а многие оставались в живых только благодаря ей. Что будет дальше?

Сошлись на следующем: что бы их ни ждало, одеться тепло – всегда хорошая мысль. И это вопреки официальному и конкретному запрету иметь несколько предметов одежды кроме выданного всем набора{365}. Благодаря связам Марты в «Канаде», заключенные могли организовать себе нижнее белье, хорошую обувь и пальто. СС раздало дополнительные тюремные куртки.

У Марты был небольшой, но плотно набитый рюкзак. В прошлом ноябре ее контакт из эсэсовского госпиталя – медсестра Мария Штромбергер – тайком пронесла в ателье виноградный сахар. Браха с Катькой сохранили свои порции – они повесили кусочки сахара на нитку и носили как кулон, чтобы можно было в любой момент отломать кусочек и съесть на случай, если понадобится подкрепиться. За две недели до «последнего дня» Гуня заболела и попала в госпиталь, где раздобыла заначку витаминов, которые были на вес золота. Каждая женщина постаралась раздобыть себе одеяло.

К отъезду из Аушвица-Биркенау готовились не только заключенные. Эсэсовцы как умалишенные копались в залежах «Канады». В праздничные дни Рождества и Нового года эсэсовские семьи панически паковали все свои вещи, добытые нечестным путем, в фургоны, отправляемые домой в Германию. Хедвига Хёсс покинула Освенцим