— Вам повезло, молодые люди, здесь проживают сразу три Сурена: Оганян, Мирзоян и…

— Стоп! — заорал Вадим. — Мирзоян нужен. — Он выхватил бумажку с адресом и рванул к выходу.

— Подождите, понеслось вдогонку. — Здесь проживает два Мирзояна и оба Сурены.

Вадим остановился, как вкопанный.

— Да? — произнес он и тут же нашелся: — Два лучше, чем ничего.

— Второй адрес нужен?

— Конечно!

В порыве щедрости он вручил трудолюбивой женщине еще одну коробку конфет и, подпрыгивая, понесся к машине, где его ждал Гребень.

— Рано радуешься, — остудил тот его пыл. — Мы одного Сурена Мирзояна уже встречали.

Но Вадим продолжал ликовать:

— Чувствую, сегодня наш день. Кинем на пальцах, к какому ехать раньше: один в Старых Мытищах живет, другой — в Новых.

— А мне один черт.

Вадим прикинул:

— Тогда едем в Новые Мытищи. — Он заглянул для памяти в бумажку: — Дом пятнадцать, дробь девять по улице Мира.

«Жигуленок», проехав мимо парка, свернул на перекрестке с Ново-Мытищинского проспекта направо и оказался на улице Мира. Здесь стояли добротные пятиэтажные кирпичные дома, построенные в пятидесятые-шестидесятые годы.

Очень медленно ехали по улице, вглядываясь в номера. Пятиэтажки закончились, за ними начинался район двухэтажных приземистых домиков, похожих один на другой, как две капли воды. Целый городок желтых оштукатуренных домишек. Рядом с пятиэтажками они смотрелись карликами, вросшими в землю. Дома давно не ремонтировали, это было видно по осыпавшейся штукатурке, перекошенным и давно не крашенным рамам, но здесь жили.

— Такие домики сразу после бараков по всему Подмосковью строили, — сказал Вадим.

— Откуда знаешь?

— У меня тетка из Подмосковья, всю жизнь в таком прожила. Лет пять назад переехала в новую квартиру, дом снесли, так до сих пор успокоиться не может, жалеет старое гнездо. А какие здесь дворы были! — со вздохом произнес Вадим. — Я сейчас как будто в детстве своем побывал.

Стандартные домики тянулись один за другим, держались кучно. Раньше они были отгорожены от тротуара решетчатым железным забором, в одном месте сохранились остатки ворот, криво висящих на покосившихся столбах, в другом — торчали пруться решетки.

Вадим напрасно вытягивал шею, стараясь сориентироваться. Номеров домов нигде не было видно.

Внезапно улица закончилась, стандартные двухэтажные домишки тоже.

Вадим вышел из машины.

— Пойду искать аборигена.

Дом с нужным номером оказался угловым, самым последним в ряду, возле которого Сидельников и остановил машину.

Они въехали в старый заброшенный двор. В небольшом сквере продолжали расти деревья, но за ними давно никто не ухаживал, и они доживали свой век, как и те люди, что обретались здесь. Сломанные скамейки, покосившиеся качели, разрушенная детская песочница, — все выглядело очень уныло.

Они поднялись на второй этаж и позвонили в квартиру.

Дверь им открыл, не спрашивая, кто пришел, неопрятный старик в измятых брюках и замасленной рубашке, определить первоначальный цвет которой было невозможно, до того она была заношена.

— Мы к вашему племяннику Ашоту Мирзояну, — начал Гребень.

— Да? — удивился хозяин. — Ашота сейчас нет, он уехал.

Парни переглянулись.

— А вы, значит, его дядя, Сурен Мирзоян? — уточнил Вадим.

— Ну, конечно, — подтвердил старик.

— В таком случае… — Гребень оглянулся и, убедившись, что на лестничной площадке никого нет, одним жестом, как фокусник, задвинул старика в квартиру.

Они уже полчаса сидели в страшно захламленной большой комнате на пыльном диване.

— …Ну не знаю я, где он, — Мирзоян, опасливо отодвигаясь от Гребня, умоляюще смотрел на Вадима. — Клянусь, не знаю.

Выяснилось, что Ашот приехал в Мытищи, прожил ждесь три дня, а потом уехал.

— Он меня в свои дела не посвящал, — пряча глаза, твердил Сурен.

— Ой ли? — Гребень угрожающе надвинулся на старика. — Слушай, дед, мы твоего Ашота вторую неделю разыскиваем. Как ты думаешь, почему, а?

Он растопырил перед Мирзояном пальцы в наколках.

— Это тебе не в милиции лапшу на уши вешать, мы — ребята серьезные, без протокола с тобой говорить будем. Адвокат тоже не понадобится. Ты, папаша, не серди меня, полчаса дурака валяешь, хватит.

Старик притих.

— Ну? — прикрикнул Гребень.

— Подожди, — остановил его Вадим и обратился к Мирзояну: — Отец, ты человек пожилой, надо быть благоразумным.

— Вот-вот, — вклинился в разговор Гребень. — Я стариков не обижаю, но сам смотри…

— Хорошо, хорошо, я все скажу, — замахал руками Мирзоян. — В конце концов человек я пожилой, мне такие передряги ни к чему.

— Так-то лучше. Куда, говоришь, уехал племянник?

— В Рыбинск.

Вадим с Гребнем непонимающе уставились на Мирзояна.

— Куда, куда?

— В город Рыбинск Ярославской области. А перед этим просил помочь быстро сделать загранпаспорт. Сфотографировался. Я пообещал, остались еще кое-какие связи.

— Что он здесь делал все это время, пока у тебя торчал? С подробностями рассказывай.

— Он приехал утром, спросил, где находится поселок Дружба.

— А это что такое? — перебил Гребень.

— В Мытищинском районе находится, от станции Тайнинская недалеко. Другого поселка с таким названием здесь нет.

— И что, он поехал на эту самую Дружбу?

— Да. После обеда в тот же день, как приехал. Думал, к вечеру вернется, а он возвратился рано утром следующего дня, еще темно было, не рассветало. Я спросил, где был, он не ответил, а только рассмеялся. Я его таким никогда не видел. Все, говорит, дядюшка, теперь мне будет с чем на Кипр лететь. Я к нему с вопросами, он отмахнулся. Потом, сказал, все объясню.

— На Кипр? — в один голос воскликнули Вадим с Гребнем.

— Ну да.

— А почему он именно на Кипр собрался?

— Да понимаете, как вам объяснить, — задумался старик. — Давно у нас такие разговоры были. Вот ты, говорил ему, нищий, а были бы деньги, уехал бы отсюда. У нас на Кипре родственники живут. Подался бы к ним, пока молодой, силы есть, только ведь без средств далеко не уедешь. Он всегда очень переживал, когда я заводил такие разговоры. Горячий парень.

— Значит, вы считаете, — продолжал расспрашивать Вадим, — что деньги у него появились, если про Кипр заговорил и загранпаспорт просил срочно сделать?

— Деньги — не знаю, не видел. Он странным возвратился после поездки на Дружбу. Стал расспрашивать… — Сурен сделал большие глаза, — в какой цене царские золотые монеты ходят и можно ли их быстро продать. Отчего, говорю, нельзя, продать все можно, если не подделка. Было время, я не последним человеком был, разбирался кое в чем. Еще мне странным показалось, что он альбомы по изобразительному искусству принялся рассматривать. Жена-покойница покупала, после нее остались. Ашот долго сидел, листая страницы. Я удивился, он никогда раньше не интересовался такими вещами.