– Я сейчас, – правильно расценивает заминку Леонтий, спешит переодеться. Завтракал, похоже. Беру что-то с подноса, вечные его овощи с фруктами. Но возвращается быстро и бодрым, а больше мне ничего и не надо.

В экспериментариум идём молча, хотя вопросов много в голове бурлит. Рена не видно, так и хочется расслабиться. Только паршивец умеет раствориться в стене, а потом из неё вылупиться, в самый ответственный момент! Поначалу я пару раз так попадался, а теперь уж стараюсь помнить.

Огонь всё ещё горит, опускаюсь в своё кресло, принимаю на плечо элементаль. Сысковик мостится в соседнее, переплетает пальцы, ждёт.

– Не думаешь, что надо бы Аши позвать? – решаю поделиться шевельнувшейся мыслью.

– А она тебе зачем? – ворчит старик недовольно.

– Да просто… вместе же.

– Я, конечно, рад, что у тебя завёлся хоть кто-то, с кем ты «вместе». Да не забывай, кто она такая, как и для чего здесь появилась.

Забудешь тут.

– У нас с ней гамма на Камне Родства похожая, – выдаю зачем-то.

– Вот как? – удивляется Леонтий.

– Не знаешь, с чем это может быть связано?

– Ну если вы не родственники да не муж с женой, то и не знаю. Я свойства Камня не изучал, а вот тебе не помешало бы.

– Поизучаю, – киваю, правда, Леонтий смотрит скептически. Согласен, усидчивости мне всегда не хватало, сиди, ройся в талмудах, толк, его тыкву, вычленяй! – Да для начала собирался выяснить, как можно связку с троллем создать. Никогда о таком не слыхивал!

– А я слыхивал. Правда, думал, сказки. Вроде бы нужно расти вместе с троллем, тогда и связка на силу возможна.

– Где слыхивал?

– Возможно, в библиотеке. Так и не вспомнишь. Но ты прав, это тоже интересно, – признаёт Леонтий. – И тебе не помешает что-нибудь выяснить.

– Думаю, здесь не обошлось без Вельдов. Не знаю, Кирус или Димий, или даже, кто из магов Размера помельче.

– Вполне вероятно, – соглашается Леонтий.

– А ещё ларец, – добавляю. – Ларец сгорел, и записка Шерара…

– Как раз думал, как бы тебе об этом сказать. Мне тоже кажется, здесь есть связь. Быть может, не смог отправить к тебе напрямую, потому и отослал туда. А там попытались перехватить, и уже дошло что дошло.

– Тоже мне, Хранители Ларцов, – ворчу. – Защитить свои изделия не могут.

– Хранители Ларца, знаешь ли, не почтальоны. И сил в их Ларце пострашнее передающей наберётся.

– Знаю я, что у них там ящик Пандоры, – бурчу, Леонтий поднимает удивлённо бровь. Поясняю: – Мама в детстве читала сказки из отцовского мира.

– Не знаю насчёт Пандоры, а с нашим ларцом, подозреваю, что-то неладное случилось. От Гейлы про него ничего путного не добился. У неё всегда было с памятью не очень, но раньше не настолько критично. Не могу понять, возраст ли – чай, за вторую сотню перевалило, а она ведь не в родстве с Владыками, – или подсобил кто. Зато выяснил, кого она имела в виду… ты только не кипятись.

И зачем вот он это говорит? Знает же, такие слова – лучший способ вызвать кипячение!

Леонтий смотрит на позвякивающую люстру, вздыхает и сообщает:

– Наш любимый Далий, похоже, нешуточно одно время за твоей матерью ухаживал, все были уверены, что влюблён без памяти.

– Тебе, может, и любимый, а я бы его… – скручиваю пальцы, уж я бы его, стервеца!

– Не переживай, отец твой и без тебя уже его. Ну не… – Леонтий повторяет мой жест, – а лишь велел не приближаться к Констансе. И ведь сколько лет не приближался, все забыли давно!

– Это ты только сейчас вспомнил?

– Это я только сейчас от Гейлы узнал.

– А почему не знал?

– Так меня твой отец нанял, а Терн ухаживал ещё раньше да в Силуре, когда Констанса туда приезжала.

– Уж он везде поспел, за Клессой вон тоже ухаживал, и тоже, небось, влюблён без памяти!

– Ну что попишешь, жаждется человеку Источник заполучить, обычное дело, – пожимает плечами Леонтий. – Не он первый, не он последний.

– А промеж обычным делом ещё кучу детей наплодил, от таких же любимых, – злюсь. – Страшно представить, кто ему Максея родил.

– Максей вполне человек, не нужно выводов да обвинений преждевременных. Всё разузнаем, может, и не его вовсе отпрыск. Мало ли.

– Да как же проглядели-то, что за матерью и Цыпой один и тот же тип ухлёстывал?! – успокоиться не могу.

– Потому что за Констансой… гм, ухаживал Терн, а за Цыпой – Далий. И то, даже что он Далий, далеко не сразу выяснилось. Тут всё на виду, там тайком, тут родня Хранителей Паутины, там – знатный вельможа Времени.

– Да сама Цыпа-то как же проглядела?

– Да некоторые и не такое проглядят! Видят и слышат лишь то, что им хочется. Он ведь не говорил, кто он, с семьёй Владык не пересекались. А я имя «Далий» всего раз только и слышал, не вмиг дошло, что к чему.

– Думаешь, это он заставил их переехать?

– После смерти родителей Констансы? Вполне возможно. Только вот зачем?

– Зачем-зачем, – ворчу. – Сам не смог, так хоть дочку подрастающую замуж за Источник выдать. А там и права свои предъявить.

– Весьма вероятно, – соглашается Леонтий.

– Так ты, стало быть, дом Далия признал?

– Почти уверен, что ты прав. Затаился он и, возможно, всю бучу там пересидел.

– Пойду-ка я с ней пообщаюсь… Выясню, кто чего нагадал. Ишь, ушлый какой паук, сколько сетей наплёл, сколько лет старался! Ежели б не случайность, так ничего и не выявили бы!

– Случайностей не бывает, Джарес. Ну иди, пообщайся, – снова тот хитрый взгляд, что меня ещё в самом начале каминной истории с толку сбил. Можно подумать, общение со мной какое-то особенное!

– Да нет, – бросаю взгляд в окно, – полдень уже, сначала с ребятами парой слов перекинусь.

– Какими?

– Такими! Друзья вызывают. И не говори ничего, я сто лет ни с кем не виделся! Небось задумали что.

– И ты в деле?

– А как же!

– А может, для начала выяснишь, что за дело?

– Чего тут выяснять, Аши всех заинтересовала.

– Хочется верить, ты прав.

– Вот и верь, Владыке грех не верить.

Леонтий скептически хмыкает, добавляю:

– Да не отговаривай!

– Не отговариваю, ибо бесполезно. Надеюсь, сам понимаешь, что бесшабашность для тебя уже слишком неоправданна.

– Рад, что ты понимаешь, – ворчу, порываясь встать, но реплика Леонтия останавливает:

– Кстати, обследовал я поле боя… Много магических следов, однако след артефакта не заметил. Если не скрыли его специально. И про ведьму вашу никто слыхом не слыхивал.