Женщина слабо забарахталась на диване, слезы поползли пощекам на тугой пояс изоленты.

– Лежи, стерва… – буркнул Родион, уже без особой злости,повернулся к ней спиной, чтобы не дать себя рассмотреть.

Интересно, где тут может таиться казна? Все практически навиду, кроме…

Направился к шкафу, услышав за спиной глухое мычание,обернулся, присмотрелся с интересом – а пожалуй, что угадал, то-то задергалась,зараза… Интересно, что он ей наврал? Моряк на пенсии? Офицер в отставке?Совершенно бесцветное создание из породы совдеповских кляч – для такойседенький мужичок и в самом деле становится последним шансом, а если еще зашелразговор про домик у теплого моря… Чувство собственного превосходства былостоль щемящим, что лицо расплылось в блаженной улыбке.

Распахнул скрипучую дверцу, приметился снять вешалку сплатьем…

Соня свистнула сквозь зубы. Родион одним прыжком оказалсярядом с ней, встал за спиной. Она шарахнулась, налетев на него, повернулаиспуганно-азартное личико:

– Появился… У подъезда торчит, озирается…

Наступила полнейшая неопределенность – кинется он в квартируили даст деру? Есть ли у него что-то огнестрельное? Что, если казна все же нена квартире?

– Давай… – шепотом распорядился Родион.

Соня, на миг незнакомо осунувшись лицом, достала крохотныйгазовый баллончик, не больше тюбика с губной помадой, зажала в кулаке, спрятавруку в карман халатика, направилась к двери. Убедившись, что женщина на диванене способна ни освободиться, ни подать голос, Родион бесшумно притворил заСоней дверь, оставив крохотную щелочку, решительно дослал патрон в ствол иприжался к стене, держа пистолет дулом вверх.

Время тянулось мучительно медленно, секунды расплывались,словно капли чернил на тонкой бумаге. Сердце колотилось так, что он впервые вжизни испугался инфаркта. Но вот страха не было, ничуть…

В голове с невероятной скоростью проносились самые случайныеи дурацкие мысли: что он был дураком, до сих пор так и не сыграв в казино, чтоу машины снова барахлит трамблер, что Лика просила купить парочку баноккальмаров…

Наступил критический момент номер два: Соня подвергаласьсейчас нешуточному риску, если катала что-то заподозрит, а она лопухнется…

Шаги на лестнице?! Это Сонины каблучки застучали, но слышныи другие звуки…

Короткий, отчаянный вскрик:

– Родик!

Он вылетел на лестницу с пистолетом наготове, побежал вниз,перепрыгивая через три ступеньки. Внизу слышалась возня, ноздри защекоталнеприятный запах – вопреки рекламе, импортный газ, сделав свое дело, нерассеивался мгновенно…

Соня, в распахнутом халатике, прижалась к стене, выставивперед собой крошку-баллончик в инстинктивном жесте обороны, а тремя ступенькаминиже, прижав ладони к глазам, скрючившись, шипя от боли, стоял седой. Подногами у него валялся ножик с узким длинным лезвием, самодельный на вид, новыглядевший грозно, способный войти в живот на ладонь, как игла в масло…

Глаза пощипывало, но можно перетерпеть… С налету Родион,имевший неплохой опыт скоротечных драк, въехал седому левой под вздох.Распорядился:

– Нож подбери!

Сунув пистолет в карман плаща, подхватил безвольно обвисшегомужичка, поволок его наверх, слепо налетая на перила. Сзади стучали Сониныкаблучки. Где-то наверху открылась дверь, послышался спокойный разговор мужчиныи женщины, кажется, они спускались, но Родион уже головой вперед забросилжертву в крохотную прихожую, посторонился, пропуская Соню – глаза у нееслезились, захлопнул дверь и с изумившей его самого аккуратностью наложилцепочку.

Не теряя времени, поволок седого – недомерок, сука, атяжеленный! – в единственную комнату, бросил на пол, вырвал у Сони нож иодним взмахом рассек изоленту у самого виска женщины (она, отшатнувшись,зажмурилась в ужасе), присел с рулончиком над пленником – а как вы думали,господа мои, у Робин Гуда есть только пленники, потому что слова «жертва» или«ограбленный» звучат очень уж пошло, не гармонируя с бравыми молодцами изШервудского леса…

Выпрямился, надежно спутав запястья и лодыжки, но оставивсвободным рот. Соня, оттащив его в сторону, горячечно зашептала:

– Все прошло, как по нотам, постоял и побежал наверх, а яспускалась, как будто ни в чем не бывало…

И словно бы захлебнулась, губы у нее прыгали. Родион влепилей легонькую затрещину – универсальное средство от истерики. Подействовало. Онаумолкла, овладела собой, потирая подпухшие глаза.

– Иди в кухню, – остановил ее Родион. – Водойпрополощи…

Присел над пленником, потыкал его дулом пистолета в скулу,прикрикнул:

– Кончай дремать!

Тот отчаянно пытался проморгаться, но получалось плохо,слезы текли потоком, лицо дергалось в непроизвольных гримасах. В голову Родионуударил на миг бодрящий хмель превосходства. Седой не дергался, не бился, лежалспокойно – дважды попробовав крепость пут, отказался от борьбы…

– Короче, ты! – рявкнул Родион. – Где хабар?

– Козел…

Родион, тщательно рассчитав усилие, ударил его по уху ребромладони. Удовлетворенно оскалился, увидев, как дернулось тело седого отмгновенно прошившей боли, сказал с расстановкой:

– Не хочется мне шарить по вашим вонючим закоулкам. Еслискажешь, ничего не сделаю. Будешь молчать – сам найду, а тебе завяжу рот икишки выпущу, подыхать будет грустно… Черт-те сколько проваляешься с выпущеннымливером, пока сдохнешь…

Удивился, как легко и непринужденно текут слова – полноте,не было ли в роду разбойничков?

– В шкафу, слева… – прокряхтел пленник. – Забирай,скот, только давай по-честному без зверства…

– Не сомневайся, – сказал Родион. – Слово у меняжелезное. А ты себе еще заработаешь, пальчики я тебе оставляю и глазки тоже… –упиваясь собственными репликами, звуками властного и уверенного голоса, добавилврастяжку: – И не дергайся потом, а то придется вернуться и пасть запечатать…

И замолчал, чтобы не сболтнуть чего-то, позволившего быпленнику понять, что он имеет дело с дилетантами. Вошла Соня с влажным лицом,повеселевшая.

Пошарив под платьями, Родион вытащил за длинный ремешокдовольно объемистую сумку, расстегнул «молнию» с таким ощущением, словновспарывал человеку горло. Запустил обе руки, поворошил кучу: легкие пакеты, гдесквозь мутный целлофан просвечивают деньги, рубли в банковской упаковке, рублив виде перехваченных резинками толстых стопок, серо-зеленые длинные бумажкизаокеанского происхождения, тяжелый полотняный мешочек, набитый чем-то плоским– монеты? – еще один мешочек, на ощупь словно бы наполненный вермишелью,вот только вермишель эта тяжеловата для обычной лапши… Пожалуй, это КАЗНА.Именно так приличные клады и должны выглядеть…