Сердце Янки кольнул страх. Не за себя, за Тота. Лена… она была не плохой. И не хорошей. И, конечно, не желала Тоту зла…

Она была другой. А в Тоте Янка привыкла видеть человека.

– А чего сообщать, мы уже всё знаем! – Тот нервно улыбнулся. – В смысле, про Кима. Мы тут с Тэшкой слегка пообщались, и… вот. Зато прикиньте, что мы нашли в маяке! – и он продемонстрировал тетрадь.

– Потом, – оборвал Сергей, но Лена коснулась его руки и шагнула вперёд:

– Ну и что нашли?

Тот немедленно сунул тетрадку ей в руки, ткнув пальцем в нужную заметку, и затараторил:

– Смотрите, как всё складывается! Память-то к Киму вернулась, а значит, на самом деле всё в порядке. Ну, будет в порядке, когда мы выведем через Дверь. А Дверь – вот она!

Затрещал двигатель мотоцикла, и все обернулись к Майку.

– Дорогу я сам найду, – сообщил он, надевая шлем. – Всем спасибо. И да, маяк – это круто.

Газанул, лихо развернулся – только полетел во все стороны песок – и умчался. Фигура его скрылась за первым же барханом, а вот звук мотора ещё долго трещал в воздухе.

– Э… Ну, в общем, Дверь Ноября – легенда, конечно, но наверняка правда! Да и других вариантов как-то нету, – бодро продолжил Тот, стараясь не смотреть в ту сторону. – Тем более во! – Он ткнул пальцем в нужную строчку: – «Существование острова, предположительно, того самого Буяна, подтверждено…» чем-то там, совсем неразборчиво, но неважно.

Сначала бодрость в его голосе была наигранной и нервной, но к концу воодушевление зазвучало вполне себе искреннее.

А Лена слушала Тота с таким престранным выражением лица…

Забрав обратно тетрадку, Тот перелистнул несколько страниц и нашёл следующий нужный момент:

– Вот тут ещё смотрите. Там находится сторожевая башня «Принципа», а значит, с нашего маяка видно!.. Ну и, короче, мы туда идём. Ну, то есть, я иду, и Ким идёт, и… Ян, ты чего?

Янка помотала головой. После того, как Майк внезапно их бросил, ей стало не по себе, и без умолку тараторящий Тот, столь непохожий на себя, пугал всё больше.

Узкая полоса розовато-жёлтого, как персик, неба между синими тучами и линией горизонта, далёкая искра маяка, барханы песчаных волн, ржавый «кит»-крейсер…

Ворочающий оптическими приборами танк, о чём-то негромко, по своим меркам, разговаривающий с сидящим на его крыле Кимом…

Улёгшиеся у ног Тота две собачьи тени, задумчивая Лена, по чьему лицу снова нельзя было определить возраст, и Сергей с тенью громадного зверя…

Слишком ирреальная, сумасшедшая картина, которая никак не вмещалась в разум обычной пятнадцатилетней девчонки.

Даже Тот показался на секунду не настоящим, из плоти и крови, а слепком вроде того, что творил Майк. И Лена. И… сама Янка.

От воспоминаний об этом волной накатилась противная слабость, выворачивающая кости из суставов.

– А как вы нас нашли? – пытаясь отвлечься, спросила Янка.

– Маяк, – кивнула Лена. – Ясно же, что не легионеры это устроили. А там ваш след взяли и, вот, нагнали.

– А в обычном мире… – Горло прихватило. Сразу же полезли старые страхи про несколько пропавших суток.

– Около шести где-то было, а что?

Янка достала телефон. Часы высветили 19:47, а потом подумали немного и превратились в 20:01. Холодок страха пополз по спине уже вполне ощутимо, стягивая всё внутри в тугую пружину, которая вот-вот лопнет. И тогда, тогда…

– Тот… я хочу домой.

– Эй, подожди, – окликнул Сергей с растерянностью на морде… да нет же, на лице. Янка сама не понимала, кого же на самом деле увидела в этот момент, человека или зверя. Помотала головой и попятилась, жалобно взглянув на Тота.

Это срабатывал какой-то внутренний предохранитель, клапан. Слишком много впечатлений, критически много, разум это только-только осознал… И поэтому нужна пауза.

Как в рекламе шоколадных батончиков.

Тот посмотрел на Янку, на тетрадку… и Янка, почти не осознавая, сделала то, что никогда бы не позволила себе сделать в другой ситуации, – вытащила рыбку из-за ворота и крепко-крепко сжала в кулаке.

Почему-то в голову полезло иррационально-обиженное: «Связь Тота с Кимом! Ещё и опасная, видите ли! А наша? Лена же говорила! Нашу связь Майк почему проигнорировал?!»

Тот протянул руку и осторожно, но непреклонно высвободил рыбку из Янкиных пальцев. Погладил по переплетению стального узора, словно успокаивая, и заправил обратно Янке за ворот.

Янке показалось, рыбка разогрелась не сама по себе – а передавая тепло его руки.

За его спиной Ким тихо говорил Тэшке:

– А выстрел Димка… то есть я действительно не запомнил. Я тогда впервые подумал, что рехнулся. Потому что когда мы с тобой с постамента съехали, думать было некогда, а тут… Понимаешь, я не вставлял снаряд. Теперь-то ясно, что и не мог… сколько он там на самом деле весил? Тридцать?

– Тридцать два.

– Вот-вот. Но тот, кто… сумел это, кто успел зарядить этот треклятый снаряд… Он тоже был мной.

Мгновение выстрела. Димка

Именно тогда Димка впервые подумал, что рехнулся.

До этого события и мысли скакали галопом, и думать было попросту некогда. Достать со стеллажа подкалибер. Застрял подкалибер – выдернуть второй снаряд…

«Хороший такой «памятник»! С постамента сбегает, говорит, башней крутит, два снаряда у него в заначке есть… А ещё по ушам залётным семиклассникам катается!»

…Рывком вытащить под башню эту длиннющую хреновину – неподъёмную и, главное, скользкую, даже непонятно, как половчее за неё взяться! А снаряд надо не просто поднять вверх почти на метр, но ещё и попасть им в лоток и протолкнуть дальше в ствол…

А силы кончились – на успешной попытке поставить снаряд на попа. Поставил… И всё.

Мир сузился до нескольких вещей – голоса танка в шлемофоне, снаряда, скользящего под напряжёнными пальцами, и понимания что – надо. Надо закинуть этот снаряд. И зарядить пушку. И не важно – можешь ты это или нет. Надо.

Казённик орудия как-то нереально плавно опускался вниз… и Димка поймал себя на ощущении, что это бред – вот всё это, вся ситуация, бредовая до невозможности. В танке не было никого, совсем никого, кроме него!.. Но опускался казённик, включались лампочки, металлическим, командным, но в тоже время отчаянно-просящим голосом разговаривал шлемофон (лез в голову старый анекдот: «Командир, ты не поверишь – шапка сама разговаривает!») – всё вокруг было живое, не по отдельности, а единым живым танком, и Димка сидел внутри него…

Казённик замер. Всё. Рубеж. Точка принятия решения.

«Блин, десять минут… да хоть пять! Дайте мне пять минут тишины и спокойствия!»

Чтобы этот «говорун» остановился и замер, выключив дизель – в ушах висит глухой лязгающий рёв, а шпингалет, который закрывает дверцу, ведущую к движку, подпрыгивает и дребезжит. Чтобы включил вентилятор (а он тут точно есть!) и проветрил башню, а то от солярочного дыма уже режет в глазах и