обеда пошел легкий снег. Ветер усиливался, и к часу, когда стемнело, на улице была уже настоящая буря.

Веня, как обычно, сидел в холле. Он увидел, как маньяк пришел с улицы и присел на ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж. Он был бледен, растрепан. Взгляд блуждал в задумчивости, пока не сфокусировался на Вене. От навалившейся жути Веня чуть не завопил «Не хочу!» и не кинулся прочь из комнаты. Лицо маньяка успокоилось, приобрело привычное благодушное выражение. Он ушел, а Вене показалось, что на нем поставили крест.

Нужно было успокоиться, и Веня сходил на кухню за чаем. А когда вернулся, маньяк сидел на диване и читал.

– Ужасная погода, не правда ли? – вежливо осведомился он. – Вам не доводилось бывать в горах при такой погоде? – продолжил маньяк.

Веня поставил кружку на столик и сел в кресло.

– Приходилось. И чуть не закончилось все прескверно. Но мне удалось выбраться, – хвастливо заявил он.

– Чудесно, что завтра все это закончится.

– Почему? – излишне спешно спросил Веня.

– О, уверяю вас. Я хорошо разбираюсь в погоде. В отличие от этих. Смотрите, ни слова про метель. – Маньяк протянул Вене газету. – Но уверяю, завтра утром ожидается солнце, ни ветра, ни облачка. И потепление.

Теперь сомнений не оставалось никаких. Веня старался скрыть страх, но все равно дрожал.

– Вы замерзли? Пейте чай, вам нужно согреться. А мне выспаться. Я уверен, нам завтра разрешат стартовать. Спокойной ночи!

Веня допил чай, заставил себя подняться. Он очень устал за эти дни, ему нужно срочно поспать. Он пришел в свой домик, кое-как снял ботинки и куртку, забрался под два одеяла и потерял сознание.

Вене было очень жарко. А еще щипало в носу. Рядом что-то выло и хрустело. Он захотел сделать глубокий вдох, но не смог, все было в дыму, и Веня закашлял. Он скинул с себя горящее одеяло и попытался встать, но голова кружилась, и он ничего не видел. Веня упал на колени и хотел ползти к выходу. Но не смог сделать и пары движений, как опять потерял сознание.

– Вееееняяяя. Вееееняяя. Вениамин!

Перед глазами возникло лицо дяди Лени. Резкий запах ударил в нос, и Веня чихнул.

– Ну, пришел в себя?

Веня понял, что лежит на диване в холле. Он слышал голоса вокруг, но не разбирал, о чем они разговаривают.

– Ты вот к следователю свой чаек притащил, опасливый ты мой, а рядом с маньяком кружку без присмотра оставил. Хорошо, он тебе банального снотворного кинул. А ведь мог бы и травануть.

– Не мог. Тогда бы у него жертва была неправильная, – сказал Веня и потрогал голову. Та была словно металлическая, тяжелая и гладкая, без единой мысли. Только перед глазами плыло, и из памяти прорывалась картинка – черная фигура на фоне пламени.

– Мне кажется, я видел смерть. Она действительно в черном балахоне. Только ниже, чем мне казалось, и без косы.

Дядя Леня заботливо на него посмотрел. Потом пощупал лоб. В этот момент в холл влетел следователь Якимов. Он был в огнеупорном черном плаще.

– Это твоя смерть? – ухмыльнулся дядя Леня. – Он тебя вытащил из дома. Поздновато, конечно. Мог бы и быстрее.

– А, очнулся? Ну, хорошо. В общем, взяли мы его, – Якимов задыхался на каждом слове. То ли от быстрой ходьбы, то ли от волнения. – Ну не мог я раньше. Мне нужно было, чтобы он эти чертовы ветки положил!

– Ничего тебе доверить нельзя. Я его к тебе на консультацию отправил!

Веня зажал уши подушками и отвернулся к спинке дивана. Он точно знал, что теперь никогда не будет брать трубку, если ему рано утром позвонят с городского номера.

Память о Гюрабаде

Максим Маль

#кровавый_потрошитель_женщин

#японское_связывание_и_редкие_ножи

#профайлер_с_высокой_самооценкой_ и_врожденным_снобизмом

В гостиной, обставленной в стиле модерн начала двадцатого века, плотно задвинуты шторы. Пахнет сигаретным дымом. Источник света в комнате – навороченный ноутбук на столе. Во весь экран монитора – лицо популярного ведущего с увесистыми щеками, хитроватым взглядом и прилизанными темными волосами. Он метет пургу о преступности в городе и области. Мелькают экспрессивные фотографии с вымаранными подробностями. Лужа крови там, сорванная туфля здесь, бесполезные скорые. Для обложки книги почти на «пять».

На потертом бархатном диване с высокой спинкой сидел молодой мужчина. Поза расслабленная. Нога на ногу. Казалось, дремал. Но едва заговорил помпезно представленный гость студии, темно-карие глаза мужчины открылись. Презрительная улыбка дернула тонкие губы. Какая еще могла быть реакция профайлера на то, что в модной программе всеми силами унижали профайлера?

Да, да, именно. Профаны. Жулики. Даже не психологи, мать вашу! Шарлатаны. Суют нос и прочее бла-бла-бла. Ничего нового, ничего лишнего. Мужчину больше заинтересовал тембр голоса гостя – стеклянный. Не звонкий, серебристый или дребезжащий, а ледяной, словно вода в раскисшей из растаявшего снега у входа в метро лужи. И такой липнущий, что хотелось невзначай отряхнуться.

– И заметьте, – с драматичным напором брызгал жижей из лужи голос, – именно недостаток профессионализма привел к тому, что известному убийце по кличке Кровавый Клоун удалось уйти безнаказанным.

На этом авантажном месте пронзительно зазвенел дверной звонок. Мужчина невольно вздрогнул. Открыл не сразу, давая звонку упрямо поорать на тему «Впусти меня, сукин сын!». Наконец, спустя добрых минут пять, хозяин квартиры поднялся, но вначале захлопнул крышку ноута. При этом мельком скользнул взглядом по физиономии гостя. Профессорский ежик. Впалые, словно вдавленные щеки. Костюм в мелкую елочку. Рот – разрез бритвой. И любопытнейшие ботинки. Подпись на экране гласила, что Елочка – кто-то из мира продвижения, аналитики и коучинга.

Мужчина подавил снисходительную улыбку. Ну, конечно, а профайлеры – шарлатаны. Наконец, он соизволил впустить нежданного визитера. Вековые двери при этом шершаво скрипнули.

В квартиру ворвался крупногабаритный вихрь. Александру Соболевскому, оперу отделения такого-то, всюду было тесно. Под метр девяносто, плечистый, традиционно небритый, коротко стриженный, с резкими чертами мужественного лица и пронзительными серыми глазами. Соболевский выглядел словно ходячая реклама здорового образа жизни. И если бы голос его звучал как рокот трактора, никто бы не удивился. Но голос у ходячей рекламы был завораживающим, бархатным, с хрипотцой. Коллеги подтрунивали, что Соболь поднял первые свои бабки, работая на сексе по телефону. Соболевский огрызался, сердился, а дамы вокруг млели. Дескать, главное не молчи, Сашенька, не молчи.

– Ты вообще в себе, Дрогобыч? – почти рявкнул Соболевский на открывшего ему дверь, угрожающе сверкая сталью глаз. – В халате? Ты должен быть одет и готов, забылся, что ли,