Старков, лысый, циничный, в тонких профессорских очочках. – Зачем тут этот франт? – увидел Дрогобыча, присевшего на корточки у первого трупа и внимательно что-то рассматривающего.

– У второй тоже веревки на запястьях? – спросил Дрогобыч Соболевского.

– Да. Как сильно стерты? Ну, на первый взгляд чуть меньше, может, не рвалась? Или ее вырубили быстро? Эксперты проверят.

– И зеркало. – Дрогобыч поднялся, подошел ко второй девушке. Едва поморщился, вглядываясь в скуластое синюшное лицо с размазанными кровавыми разводами. Ей лет двадцать, но трупным пятнам на это плевать, верно? Глазницы забиты зеркальной крошкой. Но смерть наступила от ножевого удара в живот. – Перебил брюшную артерию, и она истекла кровью. Возможно, убийце помешали. Всего один удар. Вряд ли он собирался ее убивать.

– С чего ты взял? – взглянул на него Соболевский. – И при чем тут зеркало?

– Он выколол жертве глаза, чтобы она не смогла его опознать, Алек. При этом, вероятнее всего, ему нужен был зритель, и он убил на ее глазах. – Дрогобыч снял перчатки и кинул их в железный бак для смолы. – Первой жертве где-то под тридцать, старше, а вторая – почти девчонка. По травмам на запястьях вы наверняка узнаете, что старшую даму убийца держал дольше. – И после паузы: – Наш убийца, дорогой мой, – Юлий остановился и взглянул в глаза другу, – садист. Сильный физически, подвержен вспышкам агрессии, возможно, бывший военный. Надеюсь, не мясник и не врач. Хотя… Плюс он мастер шибари – если присмотритесь, то на втором трупе увидите витиеватые отпечатки веревки. Товарищу нашему от сорока до пятидесяти. Почему? Иначе девицы были бы моложе, думаю. И он явно в такую глушь не пешком шел. – Дрогобыч заметил на мыске своего ботинка кровь и безжалостно утопил носок стильного броги в расквашенную слизь грязи. – А зеркало он явно прихватил с собой, скорее всего, просто принес до убийства. Поскольку бытовка набита хламом работяг-строителей, то сомневаюсь, что большое зеркало на полу принадлежит им. Спали там – да. Но точно не наряжались. И меня Кирилл отвезет.

Соболевский молча глотал информацию, а заодно уж и плевок в морду этим «Кирилл отвезет». Дрогобыч теперь будет строить из себя обиженного короля, дескать, надо было предупредить, что на встрече с Кротовым будет вся эта группа поддержки из предвыборного штаба того, чье имя нельзя называть. А он что, был должен? Приказ, то-се. Хотя, положа руку на сердце, капитан хотел, чтобы начальство надавило на профайлера, заставило, убедило, хоть пригрозило! Дрогобыч был нужен. Да, следователи могли рыть-рыть и нарыть потихоньку всю информацию, но Дрогобыч делал это быстрее. И то, что Юлий, по своим же словам, не любил людей, делало его внезапно неравнодушным чуваком. Так что, ладно, пусть везет Кирилл. Пусть.

* * *

Дрогобыч не был обижен, скорее, просто разочарован другом; мог бы и предупредить, что кабинет Кротова набит контролирующими следствие федералами и всеми этими приближенными к важным политическим товарищам. Да, вы бизнес-аналитик, профессионал-профайлер, работали с такими-то крупными компаниями, но вы, Юлий Валерьевич, также известны как грамотный следователь и показали себя, будучи бла-бла. И так далее. Отказался наотрез. Приказали подумать. И тон этот мерзкий. Дрогобыч поморщился.

Вышел из машины Кирилла, кивнул на «до завтра». Чернильно блестел мокрый после дождя тротуар. Кое-где на доме – заплатки горящих окон. Парадный вход освещала белая лампа в форме фасолины.

Очень хотелось принять душ. Но едва он ступил на гладкую приплюснутую ступеньку, ведущую к двери, как у дома зашарили светом фары и навороченный внедорожник плавно остановился напротив Дрогобыча. Глянцевое окно опустилось, и он увидел даму. Ту, с каштановыми волосами, бриллиантами, гладкой щекой и красивой спиной.

– Юлий Валерьевич, здравствуйте, не напугала? Извините, что так немного по-шпионски, – начала дама, чуть улыбаясь полными губами, – меня зовут Роза Игоревна, можно с вами поговорить?

Дрогобыч чуял, как добрый пес кость, что надо сказать «нет». Но природное любопытство и еще авантюризм заставили внезапно ответить «да», и он сел на мягкое, обитое бархатом сиденье.

Охранники Розы Игоревны вышли из машины и окружили ее заслонками из квадратных спин.

А дальше начался ожидаемый кошмар. Дама расплакалась. Плакала долго и горестно, завывая и явно не стесняясь присутствия постороннего. Дрогобыч терпеливо ждал. Нетерпения женские эмоции в нем не вызывали. Был бы он рад сам иногда уметь так повыть, чтобы было легче дышать.

– Вторая девочка, – взглянула на Дрогобыча Роза Игоревна; если бы не шея, даже вблизи ей можно было дать не больше сорока пяти, – которую нашли сегодня, – моя падчерица, – голос сорвался, – Оксана. Я очень любила ее отца и растила ее как родную, она даже мамой меня стала называть, понимаете?

Дрогобыч ожидал нечто подобное, но все же не ожидал. Вскинул на женщину проницательный взгляд сейчас почти непроницаемо черных глаз. Это ведь эмоциональный шантаж, верно? Смерть бедной девочки, безутешная мать, упрямый профайлер, чья помощь в расследовании была бы бесценна, а он не хочет использовать свой дар, ну и так далее.

И да, присмотревшись, мужчина все же вспомнил, откуда знал это миловидное, фотогеничное лицо. На некоторых деловых ужинах было принято являться с женами.

Но насчет этой жены Дрогобыч сильно ошибся. Роза Игоревна спутала все карты, и про дар выразилась немного в противоречивом контексте.

– Я думаю, что знаю, кто убийца, Юлий Валерьевич, – вот теперь в голосе дамы зазвенел металл. – Тогда это будет семейное дело, требующее деликатного подхода, и вам не позволят довести его до конца и схватить убийцу. Поверьте мне, я не меньше вашего покрутилась в этом мире, пока удачно не выдала себя замуж. – Невеселая улыбка тронула красивый рот Розы Игоревны, эффектно подчеркнутый кроваво-красной помадой. – Я знаю, что сейчас буду просить о многом, и ваше участие, совершенно абсурдное, вы правильно подобрали это слово у Кротова, вызовет лишь порицание и море грязи, но я знаю, что только вы сможете хоть что-нибудь сделать.

Юлий глаз не спускал с лица просительницы. Она не выглядела глупой, а уж тем более недальновидной. Супруга известного политика – это не доярка с веслом, или как там ее, эту известковую красавицу Ивана Шадра, лучше величать. Определенно можно было сказать, что Роза Игоревна просила найти и наказать убийцу, даже если генеральный прокурор лично поцелует его в лобик. И все это, безусловно, чудесно, с одним сумасшедше важным НО. Это небезопасно. Или даже без «не», а просто опасно.

– Вы согласны? – как все красавицы и успешные дамы, Роза Игоревна была немного нетерпелива.

– Давайте вначале поговорим о вашем шестом чувстве, Роза Игоревна, – предложил Дрогобыч с улыбкой.

Женщина благодарно улыбнулась за