соотечественником, прославленным репортером и, кроме того, умел располагать к себе людей. Но сам Дзаппи стремился пообщаться с Адольфом Хулем. Норвежский доцент казался ему лицом непредвзятым и способным отнестись к его истории справедливо.

Раз за разом Дзаппи рассказывал об испытаниях, через которые им довелось пройти, покинув лагерь Нобиле. Проблема — как для слушателей, так и для него самого — состояла в том, что он постоянно путался в объяснениях и приводил подробности, которые казались противоречивыми (что и подтвердилось позднее). Время от времени он стучал кулаком по столу и громко требовал еды и питья. Однако, пока он не прошел тщательный медицинский осмотр, доктор не разрешил ему ничего, кроме рюмки коньяку и чашки кофе.

Принимая во внимание странные обстоятельства спасения двух итальянцев, Средневский позаботился о подробной записи результатов осмотра, проведенного им в присутствии свидетелей. Первым осмотрели Мариано. У него был жар, и на одной из стоп от обморожения развилась гангрена[65]. Кроме того, он был до крайности истощен и страдал от запора, возникшего, как выяснилось позже, из-за продолжительного голодания. Доктор разрешил ему только чай и несколько ложек растительного масла, а чуть позже — бульон. Когда через пару дней пищеварение итальянца пришло в норму, доктор взял пробу кала и внимательно исследовал ее в корабельной лаборатории. Средневский пришел к выводу, что Мариано ничего не ел почти две недели. По мнению врача, если бы ледокол пришел на 12 часов позже, Мариано едва ли застали бы в живых.

Изучение кала Дзаппи показало, что он ел всего за несколько часов до прихода «Красина». Физически он был в хорошей форме и не имел проблем с пищеварением. Поэтому сразу после осмотра ему разрешили принять немного нетяжелой пищи. С психическим состоянием Дзаппи дело обстояло хуже. Прошло несколько дней, прежде чем он смог успокоиться. Из-за этого он стал легкой добычей для журналистов, которые сыпали провокативными утверждениями, стремясь выудить из него побольше информации. К сожалению, его не надо было просить дважды.

Команду «Красина» возмутило и взбудоражило то, что они наблюдали на льдине, в кают-компании и в лазарете. Они немедленно пересказывали увиденное тем, кто сам не присутствовал при спасении итальянцев. Слухи и предположения заполнили все закоулки ледокола. Когда доктор раздел Дзаппи для осмотра, обнаружилось, что на нем, помимо собственной одежды, были надеты вещи, принадлежавшие Мальмгрену и Мариано. У него нашли трое наручных часов и компас Мальмгрена. На Мариано одежды было так мало, что вернее было бы назвать его полуголым. Спасатели видели, что на льдине он лежал без сапог, изорванные брюки обнажали его икры, а шерстяные чулки были настолько дырявыми, что он фактически был бос.

Доктор Средневский старался дать объективный и правдивый отчет об увиденном. Он составил список вещей, которые имели на себе итальянские офицеры на момент их обнаружения.

На Дзаппи:

Шапка меховая.

Рубашка брезентовая с капюшоном.

Рубашка меховая.

Рубашка вязаная поморская.

Брюки брезентовые.

Брюки меховые.

Брюки суконные.

Тюленьи мокасины. 2 пары.

Теплые носки 2 пары.

Теплое белье комбине.

На Мариано:

Рубашка меховая.

Рубашка вязаная.

Брюки суконные.

Носки теплые 1 пара.

Теплое белье комбине {129}.

Адольф Хуль понимал, что его описание произошедшего на льдине будет иметь для норвежских властей первостепенное значение. Читая его отчет, нельзя не заметить, как необходимость соблюсти дипломатическую осторожность боролась в нем со стремлением достоверно описать то, что ему в действительности довелось увидеть. Ни Хуль, ни позднее Гуннар Ховденак не осуждали Мариано, Дзаппи или Мальмгрена за их попытку добраться до суши. Не критиковали они и Нобиле за то, что он позволил разделить группу выживших и дал этим троим оставить лагерь. Ховденак подчеркивал, что на момент выдвижения группы Мальмгрена ситуация в лагере была весьма сложной. Доводы в пользу попытки сильнейших из них выйти навстречу поисковым группам или связаться с охотниками на суше могли звучать вполне разумно. В то время Бьяджи еще не удалось установить двустороннюю радиосвязь с внешним миром. Невозможно было предсказать, услышит ли их кто-нибудь вообще.

Решение о разделении группы давалось так непросто еще и потому, что снаряжения, которое им посчастливилось подобрать среди обломков гондолы, на обе группы не хватало. Поэтому Мариано, Дзаппи и Мальмгрену пришлось отправиться через льды без оружия, без палатки, только в том, что на них было надето, и с весьма скудным набором навигационных приборов, состоявшим из нескольких карт, секстанта, трех наручных часов и карманного компаса Мальмгрена. Просто чудо, что двоим из них все же удалось выжить.

Вторая серьезная проблема заключалась в физическом состоянии Мальмгрена. Его нельзя было назвать здоровяком, проблемы со здоровьем начались у него еще в юности. И все же Амундсен взял шведа на борт «Мод» в плавание по Северо-Восточному проходу. Все четыре года экспедиции соратники Мальмгрена, помня про его приобретенный порок сердца, старались не нагружать его тяжелой физической работой. Вероятно, Нобиле об этом не знал. Немного странным кажется и тот факт, что все потенциальные участники экспедиции 1928 года, прежде чем войти в ее состав, прошли тщательный медицинский осмотр, — все, кроме Мальмгрена. Возможно, Нобиле не видел необходимости в проверке столь опытного полярника. Кроме всего прочего, Мальмгрен во время падения дирижабля повредил плечо. Как и остальные, он пребывал в состоянии шока. Но можно предположить, что, помимо этого, снедавшее его чувство вины за неверное решение о пути назад вылилось в депрессию и мысли о самоубийстве.

Если вспомнить, как медленно пробирались среди торосов, луж и проталин трое мужчин, то разрешение Нобиле им уйти кажется грубой ошибкой. В дрейфе лед мог за сутки преодолеть расстояние, значительно превышавшее то, которое за то же время удавалось пройти группе Мальмгрена. Но ни Ховденак, ни Хуль не стали предъявлять Нобиле этих претензий, хорошо зная цену догадкам, сделанным задним числом.

Когда Мариано и Дзаппи оказались в безопасности на борту «Красина», сразу возник вопрос, ответ на который журналистам хотелось получить больше всего. Что стало с Мальмгреном? Где и когда он погиб? И почему? После трагического крушения «Италии» Швеция выслала на поиски самую крупную экспедицию. Два корабля, семь самолетов и множество людей день и ночь лихорадочно искали гражданина Швеции Мальмгрена. Найти его было их главной целью, хотя они и сочетали это с поисками лагеря Нобиле и тех шестерых, унесенных дирижаблем.

Первые сведения о гибели Мальмгрена, полученные от Дзаппи, были противоречивыми и бессвязными, но командование судна и Адольф Хуль в конце концов смогли добиться от него описания случившегося. Дзаппи настаивал на том, что идея похода в сторону