некоторых местах её можно было даже перепрыгнуть с берега на берег. Наконец они добрались до места, помеченного пастухом на собственноручно нарисованной карте, крестиком.

– Ты гляди, – с удивлением рассматривая схему, позвал девушку Матвей. – Вроде малограмотный, а как искусно нарисовал карту.

– Да, – согласилась Рита. – Смотришь и всё понятно.

До ближайшего крупного населённого пункта было уже недалеко. Ещё один-два дня пути, и они достигнут цели. Туман начинал рассеиваться. После лесистых и запутанных нагорий предтяньшанья, открывшаяся долина казалась мрачной, почти зловещей. Пустынная дорога извивалась вдоль каменистого ложа реки, а слева, по берегу, торчали угрюмые острые пики поваленных деревьев. Всюду по склонам, где было хоть немного земли и можно было хоть за что-то зацепиться живому, росли ели и сосны. Трава попадалась только на редких полянах. Нигде не было видно цветов, лишь бурый ковёр из сосновых игол да пятна лишайника на камнях. Царившее вокруг безмолвие не нарушалось пением птиц. Матвей и Маргарита сами невольно перешли на шёпот. Слишком громким эхом отдавали голоса.

На их пути почти не попадалось мелких селений. Да и те, редкие ютились в поперечных долинах, не таких глубоких, где между более пологими, поросшими травой склонами вились, словно серебристые корни, небольшие горные речки. Эти аулы веками обычно теснились на вершине какого-нибудь обрывистого холма – так было легче защищаться от врагов в прежние времена. Матвей и Маргарита иногда отклонялись от своего пути, чтобы пройти по пустынным улочкам горного аула и, отгоняя рычащих собак, стучались в дома, чтобы попросить немного еды. Все эти боковые ущелья были не очень глубокими и оканчивались тупиками. Из них не было другого выхода, если не считать узких крутых троп, по которым разве что овцы могли подняться на лежащее дальше плато.

В ближайшее селение вёл только один путь – вившаяся вдоль реки дорога, к которой с каждым километром всё ближе подступали заросшие лесом обрывы.

– Завтра, – сказал Матвей, – мы, наверное, дойдём до ближайшего города.

– Это было бы прекрасно. – Маргарита сделала гримасу. – Хватит с меня лесных ночёвок и ледяных ванн.

Накануне разразилась ещё одна страшная гроза с ливнем, который сливался в одну сплошную завесу из серебристого шёлка. Они не успели добраться до селения и эту ночь пытались уснуть, скорчившись под выступом скалы и слушая, как ревёт почти у самых их ног грозно вздувшаяся река. К счастью, следующее утро выдалось ясным и впервые за долгое время день обещал быть жарким.

– Я совсем промокла, – жаловалась Маргарита. – Вот увидишь, я заболею.

– Мы высушим одежду на ходу, – утешил её Матвей. – И сами разогреемся от быстрой ходьбы, и солнце поможет.

– Во всяком случае, я распущу волосы, – заявила Маргарита, – а куртку понесу в руках.

– Это ты хорошо придумала, – согласился Матвей и тоже снял куртку. – Только не вини меня, если твои белые ручки загорят.

– Ну и пусть! Никогда в жизни больше не буду прятаться от солнца!

Матвей посматривал на Маргариту, шедшую впереди. Она бодро ступала по тропе, периодически откидывая волосы назад, не желавшие смирно оставаться на спине, и в эти моменты успевала бросить взгляд и на своего спутника.

«Красивые у неё волосы, – отметил Матвей. – Вот чертовка! – восхищался он Ритой. – Чувствует, что смотрю и кокетничает».

– О чём думаешь? – Маргарита заметила посерьёзневший взгляд спутника.

– Любуюсь тобой! – успел парировать он, но всё равно был застигнут врасплох.

– Врёшь! – усмехнулась девушка. – Поделись.

– Смотрю на твои волосы и вспомнил одноклассницу, Жанку Окорокову, – сдался Матвей. – Ох и зоркая ты!

– Она красивая? – хихикнула в ответ Рита.

– Волосы были красивые.

– Почему были? – Рита остановилась и пристально посмотрела. – Расскажи.

– Разве можно буквально воспринимать слова?

– Ты же сказал были? – уже из вредности возражала девушка. – Как ещё трактовать этот глагол? Может, у вас в Краснодаре «были» надо понимать, как не были – ну уж извините.

– Были – потому что остригла первая учительница, – Матвей больше не желал пререкаться. – У Жанки были длинные, почти до пят, волосы.

– Как – остригла? – Рита не ожидала такого ответа. – Зачем? Кто разрешил? Как к этому отнеслись родители?

– Какие у Жанки родители? – усмехнулся Матвей.

– Ну да, извини, – суетливо заговорила девушка. – Хорошо, другие воспитатели, директор, в конце концов, мог вмешаться.

– У нас было заведено, – начал рассказ Матвей. – На выходные, воспитатели и учителя могли забирать детей к себе домой. Социальная адаптация так называемая. Вот Валентина Павловна, наша первая учитель, забрала Жанку домой, отвела в парикмахерскую и остригла ей волосы. Кстати, сделали хорошую причёску, каре называлась, тогда очень модная была.

– Это же такая травма для девочки! – возмутилась Маргарита. – А ты так просто – «сделали хорошую причёску». Но зачем она это сделала?

– Ей были нужны волосы для шиньона.

– Для чего? – сразу не поняла Рита. – Ах, ну да!

– Что мы тогда понимали? Первый класс! – Матвей сделал глубокий вдох и выдох, чтобы сбить волнение. – Год назад случайно встретил Жанку. Она, оказывается, всю жизнь обиду носит. Я посмеялся над ней, мол, зато красивую причёску на всю жизнь получила, а она так зло говорит: «Я сижу в классе, а она ходит с моими волосами». – Матвей снова задумался. – Странно всё это – всю жизнь ходит с причёской каре и ненавидит первую учительницу.

– Ничего странного! – вспылила Рита. – Как это можно?

– Ничего ты не понимаешь, – отрезал Матвей. – Злоба – иссушает душу. За все годы нас раз сто стригли, весь класс – на голо. И что?

– Не понимаю? – Рита вопросительно смотрела на спутника. – Зачем?

– Поймают какого-нибудь беглеца. Приведут в интернат, а он полный вшами. И это хорошо, иногда и в лишаях. До утра пока разберутся, да на карантин отправят, к нам в спальню. Ночь переспит – и мы все с вшами. Что делать?

– Но есть же какие-то средства? – растерянно проговорила Рита. – Вычесать можно. Я не знаю точно, но как-то же можно…

– Послушай! Я не знаю, – ехидно передразнил девушку Матвей. – Некогда узнавать. Нас сорок два человека в классе. Сколько надо вычёсывать? Куда проще – к Парамону под машинку. Час – и нет вшей. Волосы собрали, и в огонь. Знаешь поговорку парикмахеров? Работа парикмахера единственная, которая не имеет неисправимого брака – волосы всегда отрастают! И кончим на этом! – зло отрезал Матвей.

Пару километров молодые люди шли молча. Но солнце светило ярко, становилось всё теплее, и настроение само собой исправлялось.

– Давай больше не будем ссориться, – Рита протянула руку.

– Мы не ссорились, – согласился Матвей. – Уже достаточно высохли, и можно будет устроиться у реки позавтракать оставшимися у нас припасами.

– До чего мне надоела эта кислятина, которую