угроза. Я вот-вот с ума сойду, а тебя всё еще интересует эта сделка? Ты вроде как обещал мне что-то... Или я в тебе ошибалась? — задаю ему вопросы, пока он, уложив меня на спину и устроившись сверху, оставляет лёгкие поцелуи на моем теле, на щеках, шее, груди. Будто и не слушает, что я говорю, однако, когда я замолкаю, он поднимает голову и произносит:

— Не нужна мне эта сделка. Вообще, плевать на это. Вот, буквально пару дней назад ты меня по щекам хлестала, я сделал что-то? Тронул твою сестру, тебя или подружку? Я это просто так сказал... — он улыбается. Пытается прильнуть к моим губам, но я отворачиваюсь от него.

— Просто потому что тебе ещё не надоело играть со мной? Кого ты пытаешься обмануть? Или это тебе отвлечься помогает?

— Не помогает, — отвечает Вадим и, скинув со своего лица эту дурацкую блаженную улыбку, шепчет: — Я постоянно думаю о тебе. Каждый день...

— Каждый час и каждую минуту? — перебиваю я. Мужчина прикасается губами к моим. Только на секунду, и снова отстраняется, затягивает меня в омут голубых глаз.

— И ты тоже думаешь, я знаю. Нечаянно подслушал ваши разговоры...

— Что ты слышал? — снова перебиваю, расширив глаза и тем самым подставляя себя. Вадим — не собака, и не почувствует мой страх, но может увидеть его в глазах.

— Ничего суперсекретного. Наверное. Только, что ты влюбилась. Ты сказала, что от любви не умирают, и ещё что-то в этом духе. Извини за это. За то, что подслушал, да и вообще, за всё, — говорит он, и, закусив нижнюю губу, спрашивает меня: — Тебе станет легче, если я скажу, что люблю тебя?

— Станет, — отвечаю, стараясь никак не реагировать на произнесённые им слова. — Потому что это неправда.

Его губы трогает печальная ухмылка, и, ласково убрав волосы с моего лба, он целует меня. Сначала это совсем лёгкий поцелуй, наши языки едва соприкасаются, но, чем дальше, тем глубже, смелее. Между нами не может быть никакой любви, особенно с его стороны. Слишком мало времени прошло, мы едва знакомы. Ему плевать как на меня, так и на мои чувства. Зачем он сказал это? Здравый смысл борется с душой молодой глупенькой девушки, которая принимает жаркие поцелуи и стремление обладать телом женщины за любовь.

К черту всё — я снова поддаюсь ему, с охотой развожу колени, позволив ласкать мою киску влажным языком. Он внимательно следит за моей реакцией, нравится ли мне, старается довести дело до конца, и, когда у него получается, быстро выпрямляется, закидывает мои ноги себе на плечи и вгоняет свой каменный член так глубоко, что с моих губ слетает стон от лёгкой боли внутри. Грубый секс мне не по душе, он это знает, и, когда я начинаю кусать губы, быстро приходит в себя.

— Прости, — опускается и, выйдя из меня, обхватывает член ладонью, скользит головкой между половых губ, натирая клитор. Чувствительность после оргазма спала, и это доставляет мне новую порцию удовольствия. Пальцы впиваются в упругие мышцы на его руках, на коже остаются следы от ногтей.

Плавно покачивая бедрами, продолжает исследовать моё тело, оставляет горячие следы на каждом доступном участке, с жадностью целует губы, словно больше никогда не притронется к ним. Внезапно осознаю, что, занимаясь любовью со мной в последнее время, он, почти каждый раз выкладывается на полную. Не просто имеет меня, уделяя внимание исключительно тому, что у него между ног, а ненасытно ласкает моё тело, растягивая удовольствие как единственный глоток воды в жаркий день, словно я испарюсь, точно последняя капля влаги под палящим солнцем.

Снова забывает о презервативе, но, прежде чем излиться, успевает вынуть из меня свой пульсирующий агрегат. Заботливо вытирает следы любви салфеткой и падает рядом, удовлетворённо прикрывает глаза.

И я вдруг решаю, что сейчас, пока он расслаблен и, возможно, более податлив, чем обычно, самое время, чтобы начать разговор.

— Мы тут кое-что узнали у Киры, — говорю я, и Стрела, резко распахнув глаза, вскидывает брови. Замечаю смятение во взгляде, но не придаю этому особого значения.

— Что?

— Дина тогда была в отключке, а за руль села Оксана. Она заставляла Киру молчать, — набрав в лёгкие побольше воздуха, выдаю все слова за один выдох. Вадим реагирует не так, как я ожидала. Совсем не так.

— Я знаю, малыш. Знаю.

— Откуда? — я напрягаюсь. Это его "знаю" прозвучало так, будто он знает совсем не то, что я пытаюсь вкрутить ему в уши.

— Оттуда. Я тоже говорил с Кирой на днях. Она во всём призналась, даже раскаялась. Было убедительно, — опустив уголки губ, отвечает Стрела. В его голосе нет ни капли злобы, только насмешка над наивной девчонкой, которая решила, что так просто сможет обвести его вокруг пальца.

"И как можно было так облажаться? Ох, Кира. Попадись ты мне на глаза..."

Теперь я понимаю, почему она так вела себя. Подавленная после смерти Оксаны, вдруг стала выглядеть еще хуже. Что же он такого сказал ей? Как принял эту новость?

— Она молчит просто... — оправдываться нет никакого смысла. Надеюсь, он поймет, зачем я соврала ему. Должен понять.

— И правильно делает, — говорит Стрела. Поворачиваться на бок, лицом ко мне и, слегка царапая кожу на щеке своей двухдневной щетиной, касаясь губами, шепчет: — Я бы очень хотел быть до конца честным с тобой, но не могу. И не хочу, чтобы ты боялась меня как раньше. Поэтому, не дави на Киру, не делай хуже себе и своей сестре. Договорились? Дине, как ты знаешь, нельзя волноваться.

Я даю ему обещание не лезть к подруге, и Вадим остаётся доволен моим ответом. Он снова требует ласки, и я даю ему то, что он хочет, незаметно смахивая слёзы. Это конец. Я зашла в тупик.

Глава 35

После жаркого утра в постели Вадима я принимаю решение следовать его указаниям и ничего не спрашивать у Киры, но и бдительность не теряю — я наблюдаю за ней, когда она появляется в поле моего зрения. Сначала ничего не происходит, как была вся поникшая, так и осталась. Однако буквально на следующий день она оживает. Не настолько, чтобы улыбаться и радоваться жизни, но, хотя бы больше не ходит как придавленная мешком с камнями, идёт на контакт.