– Все было не так, я клянусь.

– Я не хочу это слушать. – Она выскакивает из дверного проема на залитую солнцем дорожку. Когда Лейла поворачивает к нему лицо, солнце падает на ее серебристые светлые волосы, словно поджигая их. Сейчас, когда она ускользает из его рук, она прекрасна как никогда.

– Подожди, – он идет за ней на улицу, не беспокоясь о том, что все соседи увидят его в трусах. – Извини, Лейла. Я никогда не хотел сделать тебе больно.

– Для тебя я Джонс. А вообще неважно, – отрезает она. – Слишком поздно. – Она делает паузу, потому что у нее перехватывает дыхание; глаза пылают яростью. – Прощай, Хардинг.

С этими словами она разворачивается и убегает. Джейк смотрит ей вслед, зная, что она слишком рассержена и шокирована, чтобы разговаривать. Он в ужасе, что после волшебного часа вместе в постели он может больше никогда ее не обнять.

* * *

Дни тянутся. Он скучает по ней, но знает, что совершил ошибку, что нужно было раньше ей рассказать, не дать всему затянуться, но также знает, что еще слишком рано к ней идти. И считает, что она тоже неправа – он устал каждый раз делать первый шаг. Он любит ее, но ей нужно повзрослеть. Да, он расстроил ее, и если бы мог все изменить и рассказать ей, когда они были подростками, то рассказал бы. Но она повела себя так, словно он кого-то убил или вырвал ей сердце. Хотя в ее глазах, возможно, так и было. И все же на этот раз, наверно, лучше, если она придет к нему сама. Но Джейк боится, что ждать придется вечность.

Он с головой уходит в учебу, часами потея над учебниками, изучая материалы, собирая портфолио для экзаменов.

Проходит неделя, но Лейла не появляется. На второй неделе, когда он выходит на утреннюю пробежку, она проезжает мимо на работу. Она точно его узнала, потому что решительно смотрит в другую сторону. Он вздыхает, начиная терять надежду. Может, его гордость только мешает? Может, он должен пойти и снова извиниться?

Но этой же ночью он слышит что-то в саду. Когда он подбегает к двери, там стоит его мама и непонимающими глазами смотрит на кучку темной ткани на пороге. Наклонившись, она поднимает ее и отряхивает. Его темно-синий джемпер, тот, что он не мог найти с того самого Рождества полтора года назад.

– Твой? – сухо спрашивает она, поднимая бровь.

С тех пор как она осталась одна, без тени мужа, давлеющего над ее головой, та кроткая женщина, какой она когда-то была, исчезла. На ее месте теперь та, которая смотрит в глаза, когда говорит с тобой. Та, что заново открыла жизнь. И что бы ни произошло между ним и Лейлой, он всегда будет благодарен ей за подарок, который она сделала его маме. Тот, что у него сделать не получилось. Свобода. Джейк иногда думает о том, где его отец и чем он занят, но сомневается, что тот вернется, и этого достаточно.

– Да, это мой. – Взяв джемпер, он чувствует, как воздух наполняется ароматом клубники, и улыбается. Наверно, он должен переживать, что Лейла вернула его, словно она сжигает мосты. Но вместо этого думает о том, что она хранила его восемнадцать месяцев, хоть прошлым летом и отрицала, что он у нее. Еще он думает, что она могла снять все шармы с браслета и вернуть их тоже, но не стала. По крайней мере, пока что. Он хмурится.

– Что мне делать, мам? – Он рассказал ей, что они переспали, как он сглупил и они поругались. Как отреагировала Лейла.

Закрыв дверь, мама указывает подбородком на кухню. Он идет за ней по коридору. На кухне она открывает холодильник и достает две длинные бутылки пива. Открыв обе, протягивает одну ему.

– Ну, сначала нужно выпить.

– А потом что?

– А потом напомнить себе, что у тебя доброе сердце, а она рано или поздно успокоится. Да, ты признался не очень удачным способом и слишком поздно, но ты не хотел ничего плохого. Боже, через что ты только не прошел с этой девочкой, – она качает головой с тревожным лицом. – Ты всегда такой терпеливый с ней. Когда я думаю обо всем, что ты для нее сделал…

– Она для меня тоже много сделала, – перебивает он. – В том числе помогла тебе… И это она нарисовала все те волшебные двери в моей комнате, пока отец… пока он их не закрасил. Суть в том, что…

– Суть в том, что ты ее любишь. – Его мама улыбается.

– Ага, – он проводит рукой по волосам. – Это оно. Она – та самая, единственная.

– Тогда тебе придется потерпеть. Хотя, может, не помешает еще раз извиниться.

Он колеблется.

– Мне кажется, я должен сделать что-то грандиозное.

– Нет. Не нужно широких жестов. Лучшее, что ты можешь, – это быть честным. Просто поговори с ней. И все. Но дай ей еще немного времени. Она сейчас расстроена из-за мамы, но я уверена, что она придет.

* * *

Проходит еще одна напряженная неделя, и Джейк решает, что пора. После эпизода с джемпером ничего больше не произошло, и он очень хочет увидеть ее, даже если она снова будет кричать на него. Он очень нервничает, когда стучит в дверь. Она открывается, на пороге стоит ее отец.

– Привет, Генри. А Джонс, в смысле Лейла, дома? – Он чувствует себя ребенком, который спрашивает, выйдет ли погулять его подружка. Мужчина с сочувствием смотрит на Джейка.

– Дома… но я не уверен, что она тебя примет. Она успокоилась, но я не думаю, что уже готова поговорить.

Лейла рассказала папе, что случилось. Джейк морщится:

– Я никогда не хотел причинить ей боль.

Генри удивляет его, когда кладет руку ему на плечо.

– Я знаю. – Тяжело вздохнув, он продолжает: – Я всегда знал, что шармы отправляла не Амелия. Рэй рассказал мне, но я тоже не набрался смелости признаться Лейле. Я не хотел, чтобы она злилась еще сильнее или расстраивалась, особенно после того, что случилось, когда ей было тринадцать. Она всегда была такой счастливой, когда приходили шармы. Я не хотел это испортить. Так что это и моя вина тоже.

Двое мужчин обмениваются взглядами, и Джейк качает головой.

– Что случилось, когда ей было тринадцать? Это как-то связано с ее шрамом на спине?

Генри выглядит пораженным.

– Она тебе никогда не рассказывала? – Он сдвигает брови. – Слишком стыдится, я думаю. Все еще чувствует себя виноватой, это видно, и я часто думаю, не поэтому ли ей кажется, что она не заслуживает счастья.

– Не заслуживает счастья?

Генри снова вздыхает.

– Слушай, Джейк. Она должна сама тебе это рассказать. И чтоб ты знал, ей повезло, что у нее есть ты, и я ей об этом сказал. Я знаю, что ты отправлял шармы, потому что она тебе небезразлична. Она моя дочь, и я люблю ее, но ей нужно научиться смотреть на вещи глазами других людей тоже.

Джейк чувствует ком в горле и кивает, благодарный пожилому мужчине.

Подбегает Флер и, увидев, кто пришел, начинает вилять хвостом и громко сопеть. Ее розовый язык свисает изо рта, когда она по-собачьи ему улыбается. Когда Генри отступает в коридор, чтобы он вошел, Флер тут же прыгает Джейку в руки и облизывает его щеку.

– Спасибо, – говорит он, – наверное. – Он представляет, как Лейла качала бы головой и бормотала под нос «предательница», если бы это увидела. От этой мысли он улыбается. Усадив Флер и сняв кроссовки, он спрашивает, где Лейла.

– В гостевой комнате. Рисует, – отвечает Генри, потянувшись за поводком, который висит на крючке. – Пойдем, Флер! Гулять! – Подмигнув Джейку, он надевает прогулочные ботинки и берет ключи с полки.

– Спасибо. – Когда за Генри и Флер закрывается дверь, Джейк, перепрыгивая через две ступеньки, взлетает по лестнице и шагает к комнате рядом с ее спальней. Когда он открывает