дверь, дыхание перехватывает. Он стоит на пороге пораженный.

Лейла оборачивается, ее взгляд фокусируется на нем.

– Джейк! – Ее глаза округляются, она выглядит взволнованной. – Что ты здесь делаешь?

Она быстро становится между ним и разрисованной стеной за ее спиной, растопыривает руки, чтобы спрятать ее. Он делает шаг в сторону, и она делает тоже, чтобы не дать ему увидеть. Но он выше, и картина предстает перед ним – как она и представляла себе.

– Это мы, – говорит он в изумлении. – Вечеринка. Та ночь, когда ты… – Его голос обрывается. Здесь все. Необъятное ночное небо, усыпанное звездами, скалистый выступ арки Дердл-Дор, тянущийся в море, разноцветная галька на их любимом пляже. Море, сияющая луна над поверхностью. Изгибы меловых скал. Единственное, чего нет, – других ребят, которые были там той ночью. Только они вдвоем – большая картина почти во всю стену.

Она нарисовала, как он сражается с темным серо-голубым морем: одна рука над головой тянется к небу. Его шрам крошечный, но заметный, и она идеально передала его черные волосы и разноцветные глаза. Один зеленый, второй коричневый – в правильном порядке. Она, в виде сверкающей русалки с переливающимся чешуйчатым хвостом и ракушками на груди, держит его одной рукой за плечи. Она плывет на боку, и он видит, что Лейла нарисовала свой шрам на спине той же краской, что и его. На длинных светлых волосах блестки, а на красных губах – едва заметная улыбка.

– Ты не должен был это увидеть. Это не для тебя. – Она вскидывает руки, но он просто берет одну и крепко держит, поворачивая к ней лицо.

– Да, конечно. Это потрясающе. Спасибо тебе.

Она краснеет.

– Я не знаю, за что ты меня благодаришь. Я же только что сказала: я не для тебя это нарисовала.

– Все равно спасибо. – Он смотрит на их сплетенные пальцы и поглаживает звезды и завитки на ее тату. – И прости меня за то, что не рассказал о шармах раньше. – Глядя ей в глаза, он видит, что они смягчаются, и он поднимает ее ладонь к губам. Поцеловав, добавляет: – Я ошибся.

– Да, ошибся. – Забрав у него руку, она наклоняет голову; ее голос звучит тихо. – Можешь уйти, пожалуйста?

У него скручивает живот, начинает тошнить. Понизив голос, он спрашивает:

– Ты правда хочешь, чтобы я ушел? После этого? Я знаю, ты злишься, но…

– Злишься – неправильное слово, – говорит она, отступая, – сейчас я разочарована, мне грустно. У меня чувство, что ты украл у меня что-то ценное. То, что я никогда не смогу вернуть. – Ее голос срывается.

– Это не я забрал у тебя маму, Джонс. Она это сделала сама. Я ничего у тебя не крал. – Теперь его сердце болит. Он чувствует, как оно бьется, разрывая грудь. – Я отдал тебе все.

Развернувшись, он уходит. Она зовет его по имени, когда он, топая, спускается по лестнице, но он не останавливается.

* * *

Когда он шагает по тротуару, то слышит сзади догоняющие шаги. Он не ждет, просто продолжает идти.

– Джейк! – Рука Лейлы хватает его, чтобы он остановился. Когда он поворачивается, она пытается отдышаться. Щеки раскраснелись, на лице паника.

– Что? – спрашивает он.

– Извини. Я просто так разволновалась из-за того, что ты увидел картину. Я не планировала ее тебе показывать. И не была пока к этому готова.

– Пока? Так ты собиралась со мной увидеться?

– Мне просто нужно было немного больше времени.

– Что здесь происходит? – Его мама открывает дверь и смотрит на них обоих. – Привет, – Мэгги поднимает брови, глядя на Лейлу. – Я смотрю, ты его не сняла, – указывает на ее запястье.

– Мам…

– Все нормально, – Лейла поднимает подбородок. – Может, ей и положено устроить мне веселенькую жизнь. Она же твоя мама, в конце концов, и любит тебя.

Мама Джейка вздыхает, ее лицо смягчается:

– Поговорите внутри. Заходите.

Лейла смотрит на Джейка, и он кивает. Они заходят в дом, идут в гостиную. Через минуту слышат шорохи, несколько шагов, а потом голос:

– Я ухожу. Поговорите. Нормально. – Дверь захлопывается за Мэгги.

Уголки губ Джейка ползут вверх.

– Почему ты улыбаешься? – Лейла поднимает бровь, неловко усаживаясь на черном диване напротив него.

– Просто думаю о том, как хорошо наши родители умеют исчезать, чтобы оставить нас вдвоем, – фыркает он. – Было бы легче, если бы мы съехали. Может, надо так и сделать и оставить их в покое.

– Постой, мы переспали всего раз, и я все еще на тебя злюсь, а ты хочешь, чтобы мы жили вместе? Ты немного торопишься.

Джейк ошарашенно смотрит на нее.

– Что?

Лейла становится ярко-красного цвета.

– Ничего.

– Нет, подожди, – он падает на диван рядом с ней. – Ты подумала, я предлагаю съехаться?

– Нет… – она не смотрит ему в глаза, а глядит через его правое плечо, завороженная чем-то на дальней стене. Он смеется.

– Джонс, если бы я попросил тебя жить со мной, я бы нашел слова получше, и поверь, что мое предложение было бы абсолютно недвусмысленным. – Она ерзает, но молчит, кожа становится пунцовой. – Но буду считать хорошим знаком, что ты об этом подумала и не убежала с криками. – Поскольку она продолжает избегать его взгляда, он нежно берет ее подбородок и поворачивает к себе. Ее серые глаза нехотя встречаются с его. – Теперь ты злишься на меня, но ты же не сбежишь отсюда без белья?

– Джейк! – Она щиплет его за плечо, но улыбка трогает ее губы, а румянец начинает исчезать. – Я еще не готова шутить на эту тему.

– Ладно, извини. – Он убирает руку с ее подбородка и обнимает за плечи. – Но мы можем поговорить, пожалуйста?

– Я, наверно, уже достаточно наговорила, – бормочет она, но не отодвигается, – судя по тому, как все к этому отнеслись. Но мои слова тогда у тебя дома были действительно несправедливы, – признает она, – ты прав. Я не могу вымещать свою злость на тебе. Просто шармы всегда были огромной частью того, кто я есть, моих отношений с мамой. Узнать, что большинство из них пришли от тебя, – это словно потерять ее снова. – Она сглатывает, взгляд затуманивается слезами. – Я ужасно себя повела. Сказала кошмарные вещи. Прости меня. Я знаю, что ты не хотел ничего дурного. – Положив ладонь на его руку, она смотрит на него. – Я… Я рада, что раз уж они не от мамы, то от тебя. Они много значат. Мой браслет много для меня значит.

– Спасибо. Я правда всего лишь старался тебя порадовать. Но момент был неподходящий. Я не хотел сделать это вот так – просто был сонный, вот и ляпнул. Я несколько дней нормально не спал из-за того, как все тогда случилось на свадьбе…

– Ты был так расстроен из-за этого? – Она сдвигает брови, убирает ладонь и придвигается, чтобы лучше видеть его лицо.

– Конечно. Чувствовал себя ужасно. Ты мой лучший друг.

– Правда?

– Ты об этом не знала?

– У тебя много друзей с флота, и у тебя есть Оуэн.

– Оуэн и правда мой лучший друг, в некотором роде. Но с тобой я обсуждаю вещи, которыми никогда не делился с другими людьми. Ты видела мои лучшие и худшие стороны. – Он придвигается ближе, поднимая ее руку, ту, что со звездами и завитками, и гладит ее большим пальцем. – Когда мы вместе, я чувствую, что мы близки так, как я никогда ни с кем не был. А когда мы не рядом, я переживаю за тебя. Ты мне небезразлична, и поэтому, когда я был в море, я отправлял сообщения и открытки. Я хотел, чтобы ты знала, что я о тебе думаю. Я сказал тебе в Германии, что просто хочу, чтобы ты была счастлива, Джонс. Поэтому я отправлял тебе шармы.

Она наклоняется к нему, пристально на него глядя.

– И что это дает нам в итоге?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты просто хочешь, чтобы мы были лучшими друзьями? Никаких там,