Все было в ажуре, он старательно установил барабан так,чтобы против ударника оказался нестреляный патрон. Только нажать на спуск…

Послышался жаркий, задыхающийся шепот Ники:

– Еще…

Вадим нечеловеческим усилием воли снял палец со спуска. Испрятал наган. Как ни кипел от ярости, следовало взять себя в руки. Охотники ив самом деле м о г у т появиться как нельзя более некстати.Еще не вечер, капитан, еще не вечер…

Подстелил под голову армейский бушлат, улегся на левый бок –так, чтобы при необходимости вырвать наган из кармана одним движением. Мало личто придет Эмилю в голову…

Там, в комнатушке, продолжался развеселый блуд – судя позвукам, снова отпробовали коньячок из горла2, потом заскрипели нары, понеслисьохи-вздохи, уже почти в полный голос, ничуть не стесняясь, несли обычную втаких случаях чушь – и насчет желаемой смены позиций, и насчет обуревавших ихчувств.

Спать хотелось адски, но он боялся. Ткнут сонного под ребро– и конец… Временами впадал в забытье, перед глазами начинали мелькать странныесцены, тут же напрочь забывавшиеся при резком пробуждении, он вел с кем-тобесформенным длиннющие, безумные разговоры – то ли это был комендант, то лиживехонькая тетка Эльза. Словно плыл по быстрине – то погружался с головой, товыныривал, весь покрывшись липким потом, с колотящимся сердцем, обнаруживалвокруг темноту и тишину, вновь осознавал себя в реальности, в таежной ночи.

И незаметно уснул, мягко соскользнул в глубокий сон, словнов охотно расступившееся бездонное болото.

Пробуждение оказалось насильственным и скверным настолько,что дальше и некуда.

Назад в реальность он вернулся толчком – в результатехорошего пинка по ребрам. Успел за невероятно короткий миг пережить потрясающуюгамму ощущений: ужас оттого, что все же уснул, оказавшись в полной властиспутников, недоумение, злость. А потом на смену всему этому многообразию пришелдикий, панический страх – совсем близко от его физиономии чернел автоматныйствол с толстым дульным набалдашником. Человек с автоматом был одет во всеармейское, с ног до головы, и вовсе не собирался позволять долго себяразглядывать. Снова от всей души пнул Вадима в бок и заорал:

– Встать, сука! Пошел!

Дуло придвинулось к лицу совсем уж близко. Взмыв быстрее лани,Вадим влетел в крохотную комнатку, получив ускорение в виде доброго пинка. Там,на нарах, прижались к бревенчатой стене разбуженные любовнички – Ника пыталасьприкрыть бушлатом максимум обнаженных прелестей, Эмиль такими церемониямипренебрег, зло сверкал глазами, но не решался, конечно, переть с голыми рукамипротив автомата.

Вадим пролетел комнату из угла в угол наискосок, налетел нанеподъемную скамью, даже не пошатнувшуюся. Страх не улегся, наоборот, в головевертелась одна-единственная мысль, четкая и страшная:д о с т а л и! Догнали…

– К стене, с-сука!

Он поспешно отодвинулся, вжимаясь лопатками в горизонтальныйрядок толстых бревен. Автоматчик повел себя немного странно – держа автоматодной рукой, второй сцапал со стола полкуска ветчины и вгрызся так, что урчаниеслышалось, наверное, снаружи. Жрал так, что за ушами трещало, энергично двигаячелюстями, чавкая. У Вадима понемногу отлегло от сердца –н а с т о я щ а я погоня так себя невела бы, лопает, как с голодного края…

Правда, успокаиваться рано. Еще неизвестно, вдруг это иназывается: из огня да в полымя…

Теперь, слегка успокоившись, осознав, что самого страшногопока не произошло, он рассмотрел агрессора повнимательнее – на первый взгляд,совсем пацан, зарос этаким цыплячьим пушком вместо щетины, затравленный зверек.Вот только автомат у зверька самый настоящий и на поясе новенькие ножны соштык-ножом. В уголках воротника – защитного цвета эмблемки, которых Вадим сходу так и не опознал (сейчас их, новых, в армии развелось превеликое множество),на шапчонке натовского образца – такая же защитная кокарда, нашивка на рукаве.Бравый солдат Швейк, одним словом, – только испуганный, злой и посему,легко догадаться, опасный…

Странный гость дожрал ветчину, сгреб со стола кусок колбасыи разделался с ней поразительно быстро. Схватил недопитую бутылку коньяка, сбольшой сноровкой осушил из горлышка, сунул в рот сигарету. Похоже, настроениеу него слегка улучшилось – но ненамного.

Он сбросил с плеча тощий рюкзачишко, оглядел троицу уже снекоторой заинтересованностью:

– Деньги есть?

Голый Эмиль пожал плечами в смысле «нет».

– Есть или нету?

– Нету…

– Где это место? Куда я вышел?

– Ты, браток, не поверишь, но мы и сами непредставляем, – сказал Эмиль осторожно. – Сами заблудились.

Солдатик таращился на него недоверчиво и подозрительно:

– Чё ты гонишь?

– Говорю, заблудились, – сказал Эмиль с той жеосторожностью. – Вышли к этой хатке, заночевали…

– Вы вообще кто такие? – Он огляделся, поддел носкомтяжелого ботинка полосатую одежду на полу. – Зэки, что ли?

– Долго объяснять. Ты сам-то кто?

– Хрен в пальто! – огрызнулся солдатик. – Ктотакие, спрашиваю?

– Туристы.

– Что ты мне звездишь? Вон, натуральные зэковские полосатки,что я, тупой?

– У зэков нынче полосы по горизонтали, – сказалЭмиль. – А тут, сам видишь, по вертикали, совсем другой дизайн…

– Что ты мне вкручиваешь? Какой дизайн? – солдатприцелился в него, перехватив автомат обеими руками. – Говори, кто такие!

– Нет, а ты сам-то кто? Домой сорвался?

– Куда надо, туда и сорвался, – угрюмо сообщилсолдатик. – Где это место, спрашиваю?

Эмиль досадливо поморщился:

– А ты откуда сбежал-то, горе мамочкино?

– Откуда надо.

– Слушай, я тебе правду говорю – сами заблудились. Дажепримерно не представляем, где сейчас сидим. Не хочешь выдавать военную тайну –хотя бы намекни, какие деревушки поблизости. Или город тут где-то поблизостидолжен быть Манск…

– Ни хрена себе – поблизости, – машинально ухмыльнулсябеглец. – Манск – где-то во-он там, а здесь – то ли Каразинский район, толи уже Мотылинский… – Он совершенно по-детски шмыгнул носом и признался: –Заплутал, не разберу… По-моему, Мотылинский. Озеро я видел, мимо прошел, еслиэто Бирикчульское – тогда точно Мотылинский.

– А если нет? Озер тут хватает…

– Да мать твою! – взревел солдат. – Не трави тыдушу, третий день блукаю и не пойму, где! У вас еще выпить есть?

– Нету.

– Звездишь.