– Это «Лисички» всех задержали, – объяснилкто-то, – сначала на полчаса позже приехали, а потом еще гримировались доусрачки.

– Ах «Лисички»! – пошла пятнами Нина. – Воткто у нас, оказывается, звезды! Понятно!

Цокая каблуками, она подошла к дивану и, больно наступив мнена ногу, спросила:

– Чего вылупилась? Ну-ка налей кофе!

– Я не работаю здесь, – ответила я.

Нина окинула меня взглядом и воскликнула:

– Ну и где мне сесть?

– Пойдемте в VIP, – засуетилась толпа, уволакиваяпевичку.

Нина дошла до двери, потом обернулась:

– Илюша, а ты почему не в VIP, а тут?

– Какая разница, – усмехнулся он, – здесьпотише, а там народу слишком много, сплошной звездопад.

Нина, фыркнув, убежала. Парень взял коробку со стола иповернулся ко мне:

– Не хотите чаю?

– Нет, спасибо.

– Не станете возражать, если я возьму этот пакетик, онпоследний?

– Ну что вы, – начала было я, и тут кто-токрикнул:

– Магутенко здесь?

– Да, – отозвался мой собеседник, спокойно встал иушел.

Я разинула рот. Вот почему мне его внешность показаласьзнакомой! Илья Магутенко, создатель и солист группы «Загадочный тролль»,композитор, певец, обладатель удивительного, хватающего за душу голоса. Нет,скорей всего, я ошиблась. Если эта совершенно мне незнакомая Нина, кривляка вбосоножках из фольги, устроила тут истерику с визгом из-за того, что придетсяподождать четверть часа, то обладатель кучи премий и миллионной армии фанатовникак не мог тихо сидеть на продавленном диване, без всякой свиты, мирно читаякнигу. «Не станете возражать, если возьму этот пакетик, он последний». С умасойти! Нет, я ошибаюсь, это не тот Магутенко, просто невероятно похож на него.

– Извините, – сказала женщина с большим мешком вруке, – надо пустые стаканчики собрать.

– Вы здесь работаете? – спросила я.

– Уборщицей, – уточнила она, – двадцатый годуже. А что? В туалет хотите? По коридору налево.

– Наверное, многих знаете?

Уборщица улыбнулась:

– Да уж, насмотрелась.

– Вон там, у самой двери, группа людей стоит, а вцентре парень, такой стройный, это кто?

Женщина прищурилась.

– Волосы вверх уложены?

– Да, да.

– Илюша Магутенко, очень хорошо поет.

– Не может быть!

– Почему же? – пожала плечами уборщица. –Здесь по сто раз на дню знаменитости толкутся. Сама-то кто?

– Домработница певицы Глафиры.

– Чего же тогда удивляешься? Небось к твоей хозяйкевсякие гости ходят.

Я хотела было сказать, что у эстрадной певицы есть все,кроме личной жизни, но произнесла совершенно иные слова:

– Но он совсем не растопыривал пальцы, вот Нина, та…

– Нина, – фыркнула уборщица, – знаешь, чеготебе скажу, чем меньше таланта, тем больше спеси. Споют одну песню,только-только на эстраде появятся, и все, падайте перед ними ниц, лижите пятки.А Илюша – талант и человек интеллигентный, воспитанный, нет ему необходимостивизжать. Ну скажи, Нина эта распрекрасная, ты ее знаешь?

– Нет.

– Песни слышала?

– Нет, но я не особый специалист.

– Поет одну мелодию про вечную любовь, –засмеялась женщина, протирая столик тряпкой, – если она ножонками сучитьне будет и на всех углах орать: «Смотрите сюда, я суперстар», кто ее узнает,кому она нужна?

– Можно новые песни исполнять…

– Так работать же надо, – сказала тетка, –пахать, а не все это могут. Илюше Магутенко не надо выделываться, его и так всезнают, впрочем, он себя над людьми не возносит. Я ведь тебе уже говорила: еслиталантливый и на самом деле популярный, то очень часто скромный, не всегда,правда, встречаются ого-го какие кадры! По десять охранников приводят и такоготут всем выдают, но Магутенко не из этих. Тут еще утром Сема из группы «Ми-2»был, пришел, спокойно сидит, улыбается, а у меня внук от него фанатеет, ну,набралась наглости, подошла, автограф попросила. Первый раз его увидела. Думаю,если пошлет с воплем, пойду, не в первый раз. А он мило так и говорит:«Диска-то у меня с собой нет, на календарике распишусь».

Я-то, дура, бумажку ему сую, а Сема в ответ: «Ой, не надо, яспециально для автографов календарики с фото своей группы ношу».

– Танька, – заорал Ваня, высовываясь из-за ширмы,отгораживающей угол комнаты, – чапай сюда! Я поспешила на зов и очутиласьв закутке, одна стена которого представляла собой зеркало. Тут же была прибитастолешница, заваленная коробками с гримом.

– Живо причеши меня, – велел Ваня.

Я отступила назад.

– Я не умею управляться с волосами, вас же всех Сережаукладывает.

– И где он, по-твоему?

– Ну… не знаю. Не видела его сегодня.

– Запил Серега, – пояснил намазывающий лицотональным кремом Костя, – теперь он на неделю из жизни выпал.

– Хватит болтать, – рявкнул Ванька, – нечеготут уметь, эка беда, феном помахать! Слушай! Берешь вон там мусс для укладки,побольше пены на голову напрыскиваешь, поднимаешь прядки, вот так, вверх, исушишь. Элементарно.

– Но…

– Начинай, хорош кривляться, – заоралВанька, – ща вмажу!

Испугавшись, что обозлившийся музыкант и впрямь отвесит мнеоплеуху, я бросилась к полке, уставленной баночками, бутылочками ифлакончиками. Схватила аэрозольную упаковку, нажала на головку дозатора, изотверстия полезла густая белая пена. Старательно обмазав голову Ваньки, явздыбила его не слишком густую шевелюру забором, полюбовалась пару секунд на«натюрморт» и спросила:

– Вот так? Или по-иному зафиксировать?

– Так сойдет, – ответил музыкант, – живосуши.

Я принялась размахивать феном.

– Ну и что, – спросил спустя пять минутВаня, – зачем кривлялась? Не могу, не умею! Теперь станешь, пока Серегаквасит, меня чесать, ясно?