С этими словами он отвернулся от зеркала. Я кивнула, а потомстала наблюдать за Костей, который старательно снимал с пальцев следы грима.Слава богу, что Костика не надо причесывать, у него довольно обширная лысина,по бокам которой растет лебяжий пух. Ваня со вкусом чихнул, раз, другой,третий… Костик посмотрел на него, моргнул, потом вдруг ни к селу ни к городузаявил:

– Я вот иногда в парикмахерскую хожу…

– Зачем? – хихикнул за спиной Ванька.

– Так вот, – спокойно продолжал Костик, –стригут меня, а мастера к телефону позвали, он ушел. Сижу, жду. Тут вдругподходит ко мне маленькая девочка лет пяти-шести, дочка кого-то из клиентов, ишепчет: «Дяденька, вам, наверное, не видно, но мастер, который вас причесывает,плохой!»

Я, естественно, удивился и спрашиваю: «Почему ты такрешила?» «А он вам на голове всю макушку выбрил, – сообщил ребенок, –ни одной волосиночки не оставил». Смешно, да?

Я улыбнулась:

– Детская непосредственность.

– Твоя манера выдавать без всяких видимых поводовкретинские истории просто поражает, – сообщил Ванька.

– Повод есть, – возразил Костя.

– Какой?

– Ты на себя в зеркало глянь.

Я повернулась на стуле, Ваня в этот момент уставился впосеребренное стекло, поэтому вопль «мама!» вырвался из наших глотокодновременно.

– Это что? – визжал Ванька, ощупывая совершеннолысую голову. – Где мои волосы, а?

– На полу, – без всяких эмоций сообщил Костя.

– Как они там оказались? – орал Ваня.

– Ты чихнул, – по-прежнему равнодушно ответилКостик, – а «ирокез» и отвалился.

Ванька неожиданно замолчал, я, парализованная от ужаса,рассматривала музыканта.

– И чего теперь делать? – неожиданно нормальнымголосом поинтересовался Ваня.

– Череп побрить, – хмыкнул Костя, – шевелюракак-то неровно отпала, кустиками, где проплешина, где «ежик».

– Ребята, – заглянул за ширму один изадминистраторов, – вы идете через пять минут. Ой, Ваньк! Чегой-то стобой? – Он заразу подцепил, – с непроницаемым лицом пояснилКостя, – власожорка называется, чихнешь, и все! Лысый, как коленка. Оченьприлипчивая штука. Видишь, и у меня начинается. Вот ты к нам заглянул, теперьвсе, считай, потерял кудри.

– Мама, – прошептал парень, – и что,противоядия нет?

– Если немедленно вымоешь шевелюру бензином, то онауцелеет, – сообщил Костя, наблюдая, как Ванька дрожащими руками ощупывает«стерню».

Голова парня исчезла.

– Юрка, – полетел из комнаты его вопль, – утебя вроде канистра в багажнике есть, налей мне чуток бензина! У нас здесьинфекция!

– Почему волосы все разом выпали, – бубнилВанька, – я заболел, да?

– Небось опять вчера девчонку в кафе подцепил?

– Ага.

– Вот и расплата, – скривился Костик, –безудержное кобелирование приводит к алопеции.

– К чему? – простонал Ванька.

– Алопеция – это лысина по-научному, – растолковалКостик, – врачи – люди деликатные, специально непонятное слово придумали,дабы нас, плешивых, не обидеть. Неприятно ведь слышать: «Лысый, лысый», а такочень красиво звучит: «У него алопеция», что-то типа «компьютеризация»,«интеграция», «дегенерация», загадочно…

– И что делать? – тупо повторял Ваня.

– Хочешь, парик нацепи, – посоветовалКостик, – возьми у кого-нибудь из подтанцовки, у них этого добра полно.

Ванька вылетел из закутка. Костик упал лицом в колени ипринялся стонать от смеха. Я, еле-еле придя в себя, с ужасом спросила:

– А что, эта власожорка и впрямь так заразна? Мне тожеголову бензином мыть?

– Ой, не могу, – простонал Костя, вытираявыступившие на глазах слезы, – сейчас умру! Навсегда! Власожорка! Тыпосмотри на баллончик, из которого пену на Ваньку давила!

Я схватила аэрозоль.

– И что?

– Читай инструкцию!

– Не владею английским.

– Переверни, там по-русски с другой стороны написано.

Я покрутила баллон. «Мусс для мгновенного удаления волос.Способ употребления: встряхнуть упаковку, выдавить малое количество средства ираспределить на необходимой для освобождения от растительности поверхности. Действуетмоментально как на коротких, так и на длинных волосах. При регулярномприменении обволосение снижается».

Аэрозоль упал на пол.

– Ванька меня убьет! – прошептала я.

– Ага, – кивнул Костя, – когда поймет, в чемдело, то точно придавит. Впрочем, не переживай, может, и не дотумкает. Ваняша унас мальчик горячий, на все, что шевелится, кидается, я его давно всякимиболячками пугал, вот теперь он и решил, что власожоркой от очередной обожэзаразился. Ой, не могу, ну и дурак!

– Костенька, – взмолилась я, – не выдавайменя.

Парень встал, подтянул джинсы и заявил:

– На тебя-то мне плевать, но Ванька меня постояннодразнит, потому что по бабам не бегаю. Вот пусть теперь и помучается.

Пока Рита записывалась в студии, я опять взяла ее телефон,вышла в коридор и позвонила в Алискино.

– Алло, – ответила какая-то девушка.

– Извините, пожалуйста, нельзя ли позвать Наташу?

– Домработницу?

– Да.

– А кто ее спрашивает?

– Э… э… подруга, очень близкая. Скажите, Танябеспокоит.

– Не звоните сюда больше, ее здесь нет и небудет! – сердито откликнулась девица.

– Уволилась, да? Сделайте одолжение, подскажите, где еенайти можно? Пожалуйста, мне очень нужна Наташа, прямо до смерти.

– Прямо до смерти, – эхом повториладевушка, – звучит в сложившейся ситуации ужасно. Наташа умерла.

– Как, – заорала я, ударяясь головой остену, – почему?! Она же молодая, здоровая…