Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пять лет назад.
— А от чего наступила смерть?
— От болезни, от рака, — невозмутимо докладывал оперативник. — В роддоме мне сказали — они всем коллективом ее хоронили. Она же ветеран-медик. Ее могила на местном кладбище в Морозово.
— Вот так — покойница у нас! Чао — ариведерчи! — Макар всплеснул руками. — Я как чувствовал — что-то не то было в красочном повествовании Евы, когда она вчера свою пургу несла про акушерку Малявину и адское знамение при родах. Она и с покойниками уже беседует! Ну, фантазерка! Типичный синдром Капгра… Все в ход у нее идет, все выдумки, лишь бы убедить окружающих в своем маниакальном бреде насчет сына.
— Развела она нас вчера классно, Федор Матвеевич. — Клавдий Мамонтов кивнул. — И правда, в фантазиях она мастерица — у меня аж мурашки по коже бегали… Так она все сочинила складно. А мы уши развесили.
— Но она заявила, что Малявину разыскал частный детектив, — заметил Гущин. — И Василий Зайцев нам ее слова подтвердил.
— Парень сказал лишь, что нашел по интернету телефоны каких-то детективных агентств и дал ей, чтобы успокоить ее истерику. А уж звонила она туда — нет ли… Никому она, конечно, не звонила. Она нам ни контактов детектива не назвала, ни его фамилию — только имя, ясно теперь, что липовое. Все выдумки, ложь. Безумная она, несчастная баба. — Макар покачал головой.
— Но она мне дала телефон Малявиной. — Гущин снова быстро позвонил акушерке.
Гудки, гудки… Покойница не отвечала.
— Конечно, какой угодно может быть номер… мда, переплет. — Гущин дал отбой. — Пробить дам команду, но…
— Федор Матвеевич, пустая трата времени, потому что психоз налицо, — заявил Макар. — Ева ненормальная. Нельзя верить словам человека с синдромом Капгра.
Он хотел еще что-то добавить, однако у Гущина вдруг зазвонил мобильный.
«Акушерка Малявина спохватилась… из могилы нам перезванивает… С того света… — пронеслось в голове Клавдия Мамонтова. — Сейчас скажет: „Привет! А я в раю, в подвале ГЭС… и здесь со мной Адам и Борис, Самаэль и Селафиэль, и змей… И солнышко во тьме кромешной нам светит…“»
Он вновь ощутил тот знакомый липкий холодок… Безумие заразно…
— Дежурный по УВД Сомов, — в мобильном послышался мужской голос. — Вы сегодня планируете быть у нас в Чугуногорске? Если сами не приедете — отправьте своего прикомандированного помощника Мамонтова сюда срочно.
— В чем дело? — сухо спросил полковник Гущин.
— С утра свидетельница явилась, хочет видеть сотрудника, который ее допрашивал, когда женщину в их доме в квартире убили. Я справки навел — это ваш помощник Мамонтов.
— А кто свидетельница?
— Батрутдинова Зухра.
Гущин вопросительно глянул на Клавдия Мамонтова. Но тому фамилия и имя свидетельницы тоже абсолютно ничего не говорили. Какая еще Зухра?
— Пусть ваш Мамонтов приедет прямо сейчас, переговорит с ней. Она твердит, что у нее важный вопрос. А со мной и нашими оперативниками беседовать отказывается, задолбали мигранты, свои порядки и нам, органам, уже диктуют, никого не стесняются, — раздраженно бросил дежурный Чугуногорского отдела полиции.
Глава 36
Зухра
Возле дежурной части Чугуногорского УВД, когда они все втроем приехали туда, маячила невысокая фигурка — брюнетка в спортивном костюме. Восточная внешность, неопределенный возраст… Дежурный по управлению доложил полковнику Гущину — свидетельница, насчет которой я звонил.
Гущин снова вопросительно глянул на Клавдия Мамонтова — и кто же она такая, Батрутдинова Зухра? Узнаешь ее? Клавдию Мамонтову вид свидетельницы ничего не подсказал, как и ее фамилия. Однако Зухра моментально направилась именно к нему.
— Вы приехать, я вас так ждать! Я хотеть говорить с вас. Я бояться! — Она прижала худые смуглые руки к впалой груди.
— Добрый день, — вежливо поздоровался Клавдий Мамонтов. — А по какому вопросу вы хотели меня видеть?
— Вы не помнить меня? — Она с тревогой вперилась в него. — Вы приходить в квартиру моя хозяйка — бабка лежачий, разговаривать со мной вот с ним, — Зухра ткнула пальцем в Макара. — Вечер, когда убить женщина на второй этаж. Под квартира бабка.
— А, так вы сиделка из квартиры наверху у соседей Анны Лаврентьевой! — Мамонтов наконец понял, кто перед ним. — Что вы хотели мне сообщить? Вас что-то испугало?
— Он!
— Кто он?
— Сын. Шайтан! Нечистый дух!
— Сын вашей соседки? Алексей Лаврентьев? — уточнил Макар, весь обратившийся в слух.
— Да! Вы приезжать и забирать его жена. — Сиделка Зухра всплеснула руками. — А его выпускать. На свобода. Вы его отпускать! Зачем?!
— По закону. Да вы не волнуйтесь, — Клавдий Мамонтов попытался успокоить Зухру.
— Как не волноваться. Я в ужас! — Сиделка испуганно округлила глаза. — Ведь это он ее убить. Смерть своя мать!
Она выкрикнула фразу на ломаном русском так громко, что ее услышали все в Чугуногорском УВД. На мгновение возле дежурной части воцарилась тишина.
— Пройдемте в кабинет, и вы нам все по порядку расскажете, — объявил полковник Гущин и обратился к дежурному: — Ключи мне от свободного кабинета.
— А у нас свободных как раз нет, заняты все, — в коридоре появился начальник Чугуногорского УВД. — Что еще за вопли? Что разоралась ваша черномазая?
— Следите за языком, коллега, а лучше его прикусите, — резко оборвал его Гущин. — Я приехал не для того, чтобы выслушивать ваши оскорбления в адрес свидетельницы.
— А кто кого оскорбляет? — начальник УВД покраснел.
— Ключи от кабинета, — приказал дежурному полковник Гущин. — Иначе я сам займу тот, который мне понравится. Невзирая на чины и звания.
Дежурный передал ему ключи. Начальник УВД сверлил Гущина ненавидящим взглядом.
— Имеющий уши да услышит, — заявил ему Макар философски.
Начальник УВД глянул и на него так, что Клавдий Мамонтов решил — сейчас ударит, и загородил собой друга.
В затхлом прокуренном кабинете при закрытых дверях они продолжили разговор с Зухрой.
— С чего вы решили, что это ваш сосед Алексей Лаврентьев убил свою мать? — спросил сиделку Клавдий Мамонтов.
— Потому что я сама его видеть тот день, — выпалила Зухра.
— Но в прошлый раз вы заявили мне, что ничего не знаете, никого не видели.
— Я не хотеть сначала связаться с полиция… не мой дело. Вы же потом его забрать в тюрьма! Я думать, вы арестовать его — убийца свой мать. И я не хотеть ничего говорить, раз и так вы его забрать, — сиделка бормотала сбивчиво, быстро, путано. — Но вы его отпускать вдруг. Я его позавчера встретить у лифт! Он жить в квартира мать его. Я испугаться до смерть. Он же мать убивать. Он убийца. Вы опять приехать ночь, и я слышать, видеть — думать, вы