– Уильям, – выдавливаю я из себя. – Я переспала с Уильямом.

– А что же в этом плохого, дорогая? Он привлекательный парень. – Джен подсаживается ко мне поближе и мягко гладит по спине, понимающе улыбаясь в ожидании продолжения.

– Я замужем… – Я кручу свое обручальное кольцо на правой руке. Я недавно переместила его туда, чтобы оно не подмигивало мне постоянно с левой, напоминая, что я больше не жена. – Была. Но мой муж… он… он…

Я начинаю заикаться, и она протягивает мне бутылку воды:

– Пей мелкими глоточками, милая, не торопись. Я никуда не уйду. – Джен повторяет шепотом последнюю фразу: – Я никуда не уйду.

Я стараюсь прислушаться к океану, чтобы подстроить стук своего сердца под равномерный плеск волн.

– Дыши через нос: вдох, раз, два, три, выдох, раз, два, три…

Ее громкий голос ковбойской девушки теперь звучит тихо, как у преподавателя йоги, и она дышит вместе со мной, взмахивая руками в такт счета.

– Мой муж… мой Гарри… погиб.

Большинство людей ахают, когда это слышат. Ахают, а потом начинают подыскивать какие-то подходящие слова. Но не Джен. Она коротко кивает:

– Я понимаю, моя милая, понимаю. Я знала, что случилось что-то такое. Я знала.

– Ты знала? – Я немного успокоилась, но произношу это по-детски пискляво.

– О да, твоя подруга, милая девочка, сказала, что это у нее разбито сердце. Но она с виду в порядке, отшучивается, отвечает на вопросы за тебя и смотрит на тебя так, словно ты хрустальная ваза, завернутая в вату.

Вот так все на меня и глядят. Но Джен смотрит на меня стальным взглядом, словно только что узнала, что я на самом деле тяжелоатлетка или актриса, номинированная на «Оскар».

– Мой первый муж умер, – говорит она просто. Как будто сообщает, что завтра может пойти дождь.

– Давно?

– Десять лет назад. А когда погиб твой Гарри?

Большинство людей боятся этого слова. И я тоже стала его бояться. Говорила, что я «потеряла» его, или что он «ушел», а иногда говорила, что «его здесь больше нет». Физически больно слышать, когда Джен произносит это вот так, прямо. Но это почти здоровая боль, как когда ты нажимаешь на синяк, чтобы напомнить себе, что ты жива и что-то чувствуешь.

– Чуть больше года назад, – отвечаю я.

– Наверно, ты все еще очень злишься.

Такое ощущение, что она сняла с меня кожу, заменив ее чем-то прозрачным. Что она может видеть, как бурлит во мне кровь, как колотится о стенки сосудов.

– Иногда сила моей ярости меня пугает, и кажется, что я не хочу ни с кем больше быть счастливой, – признаюсь я.

– Со мной было то же самое, милая, то же самое. Я тогда сильно пила. Затевала драки со случайными женщинами в барах без всякой причины. Все, что угодно, лишь бы выпустить глубоко засевший во мне гнев.

– Это проходит? – спрашиваю я, думая о том, что сама до сих пор не выпустила собственный гнев. Вспоминая, как купалась в нем.

Джен молчит какое-то время.

– Да, проходит. Но ты должна позволить ему выйти, отпустить все эмоции, а не притворяться, будто все в порядке, когда это не так. От горя не убежишь, оно всегда тебя догонит. Скажи, милая, ты говорила с кем-нибудь об этом? Верити – она знает, что ты чувствуешь?

– С самого начала говорила, да. Верити проявила себя потрясающей подругой. Но со временем мне становилось все труднее объяснять ей – да и кому бы то ни было – что я все еще не в порядке. А думаю, что именно это они хотели от меня услышать – что я в порядке.

– Кто «они»?

– Все. Все всегда спрашивали, в порядке ли я, и не готовы были слышать правдивый ответ. Только у Верити всегда было что мне сказать – и слишком много. Мне надоело ее слушать, надоел мой собственный голос. Поэтому я начала притворяться, что у меня все нормально, – перед ней, перед всеми…

– Многие люди так поступают, почему-то это кажется проще. Я знаю, я тоже так делала.

Я глубоко вдыхаю:

– Держу пари, что ты не заходила так далеко, как я…

– Ну, не знаю. Думаю, напиваться до тех пор, пока сама не поверишь, что веселишься, – достаточное притворство.

– Но ведь ты не рассказывала посторонним людям, что он жив, не так ли?

– Что?

– А я рассказывала, притворялась. Господи, это прозвучит безумно, но на работе я вела себя так, будто он все еще жив. Разговаривала о нем со своими клиентами. Выкладывала фотографии с ним в Интернете. Видишь ли, я должна соответствовать своей работе. Я помогаю людям найти любовь. И это было слишком трудно делать без него.

– И ты так помогала людям найти любовь весь этот год?

Я киваю, и у меня вырывается сдавленный смешок:

– Ага, ты думаешь, что я слегка чокнутая, я знаю.

– Ты смотрела «Черное зеркало»? – спрашивает Джен, и я отрицательно качаю головой. – Там был эпизод, когда женщина потеряла своего мужа, и она воссоздала его в цифровом виде. Моя подруга из Англии прислала мне этот эпизод, и я помню, как подумала: «Боже, если бы я могла так сделать, я бы заплатила что угодно, чтобы вернуть его». Похоже, именно это ты и пыталась сделать – сохранить его в живых на свой манер.

– Наверно, что-то вроде того. Теперь я прекратила, должна была прекратить. Сейчас я больше всего на свете хочу почувствовать себя снова нормально. Вот для чего и был нужен Уильям – я пыталась стать нормальной.

Джен сжимает мое колено:

– Милая, не хочу тебя обламывать – но ты никогда больше не будешь чувствовать себя нормально. Однако – и это важно – ты и не всегда будешь чувствовать себя так, как сейчас. Словно что-то раздирает тебя изнутри.

Именно это я сейчас и испытываю. Как будто кто-то вывернул мои внутренности наизнанку и теперь выжимает, как мокрое кухонное полотенце.

– У меня такое ощущение, будто я ему изменила – напилась и изменила своему мужу. И я знаю, что ты сейчас скажешь: что мне можно, что я не должна чувствовать себя виноватой, что Гарри хотел бы, чтобы я была счастлива, – но от этого только хуже. – Теперь слова вылетают быстро, словно они томились в клетке внутри меня, а Джен их освободила.

– Я вовсе не это хотела сказать, вся эта чушь и лошадиного дерьма не стоит. Ты чувствуешь то, что чувствуешь, – говорит она. – Разумеется, тебе совестливо и гадливо на душе после встречи с другим мужчиной. И говоришь, Гарри хотел бы, чтобы ты была счастлива? Сомневаюсь, что он хотел бы, чтобы ты искала счастья с барменом на пляже.

– Эй, предполагалось, что ты будешь меня утешать! – замечаю я. Но я уже улыбаюсь. – Кстати, а как ты узнала, что это было именно на пляже?

Джен прижимает меня к себе:

– Ох, дорогая, это стандартный ход Уильяма. Остров для персонала?