мародерствовали, грабя трупы казненных. В-третьих, советские активисты-неевреи выявлялись и арестовывались вместе с евреями, а местные жители, которые участвовали в этих операциях, часто требовали их казни, но румыны обычно, хотя и не всегда, подобные требования отвергали. Позднее военные трибуналы приговаривали этих советских активистов-неевреев к различным тюремным срокам, но никогда к смертной казни. После бойни у Стынка-Розновану больше не было нужды ни в получении каждый раз согласия свыше для расстрела евреев, ни в том, чтобы просить инструкций, как поступать с просоветски настроенными неевреями. По всей видимости, к моменту вступления румынских войск в Бессарабию и северную Буковину офицеры уже получили инструкции относительно политики чисток и не нуждались в дополнительных разъяснениях. Приведем лишь один пример, иллюстрирующий этот тезис. 8 июля 1941 г. румынский 13-й полк горных егерей вступил в село Купка в северной части Буковины. Командир полка полковник Юстин Мариною приказал немедленно арестовать и расстрелять всех евреев. Та же участь, по настоянию полковника, постигла и евреев соседних сел Серата, Адынката и Кельменцы. На послевоенном процессе подчиненный Ю. Мариною полковник Эрнест Албустин показал, что у Мариною не было приказа поступать таким образом и что он действовал по собственной инициативе. Очевидно, однако, что, если Ю. Мариною и действовал по своей инициативе, он всё же был убежден, что его преступления останутся безнаказанными и что он оставался в рамках полученных инструкций. Всюду евреев расстреливали под предлогом, что они стреляли по румынским войскам, а иногда и вообще безо всякого предлога, просто потому, что они были евреями[619].

Хотя инициативы военных чинов в совершении массовых убийств и внесли важный вклад в «операции по очищению», всё же выполнение основной части грязной работы досталось специально созданным с этой целью расстрельным командам. Опубликованные недавно архивные документы позволяют проследить, каким образом применялся этот механизм систематических массовых убийств в одной конкретной воинской части, а именно в 7-м кавалерийском полку 5-й кавалерийской дивизии, которая участвовала в боевых действиях на севере Бессарабии в июне – июле 1941 г.[620] В июне 1941 г. полк был дислоцирован на севере Молдовы, недалеко от реки Прут. 21 июня командир полка, полковник Георге Карп был вызван на командный пункт 5-й кавалерийской дивизии. Возвратившись в расположение полка, он созвал офицеров и сообщил им, что война начнется завтра. Вслед за тем он добавил, что при вхождении в Бессарабию войскам следует отомстить евреям за те унижения, которым они подверглись с их стороны при отступлении из Бессарабии в прошлом году[621]. Когда в начале июля полк без потерь переправился через Прут, Карп вновь собрал офицеров вплоть до командиров взводов в пограничном селе Куконешты и приказал им создать расстрельные команды во главе с унтер-офицерами. Этим командам предстояло «очистить от евреев и коммунистов все населенные пункты», через которые должен был пройти полк, убивая всех подряд, «от новорожденных детей в пеленках до седовласых старцев»[622].

Батальон вспомогательных получил приказ обеспечить личный состав для выполнения этих целей. Командир батальона капитан Леон Островски обратился к своим подчиненным с теми же словами, которые услышал от своего начальника полковника Карпа, а затем предложил, чтобы «самые достойные, смелые и решительные воины» сделали шаг вперед. Из взвода саперов добровольцами вызвались восемь унтер-офицеров, а от взвода связи вызвался всего один. Вспыливший капитан Островски сделал выговор личному составу взвода связи, заявив, что ему стыдно за них. Несмотря на это, новых добровольцев не нашлось. Тогда Л. Островски приказал лейтенанту Александру Чобану и младшему лейтенанту Георге Георгиу назначить палачей из своего взвода, что они тотчас и исполнили[623].

Последовавшие затем события удивительным образом напоминают историю 101-го Резервного батальона германской полиции, внесшего значительный «вклад» в истребление евреев на территории Польши, о котором рассказал в своей знаменитой книге американский историк Кристофер Браунинг[624]. Обычные люди, низшие чины румынской армии, в большинстве своем вчерашние крестьяне, реже ремесленники или рабочие, с тремя-четырьмя классами образования, вне зависимости от того, вызвались ли они сами участвовать в расстрелах или были назначены для выполнения этой миссии, во мгновение ока стали дисциплинированными и надежными убийцами, которые, исполняя свой «долг», стреляли на поражение по безоружным мужчинам, женщинам и детям. На допросах после войны многие из них говорили, что они убивали не по своей воле, что их принудили, но это малоубедительно, поскольку нет свидетельств того, что кто-либо был наказан за отказ от участия в расстрелах[625].

Внесудебные расправы с гражданским населением иногда всё же вызывали осуждение со стороны некоторых румынских солдат. Во время допроса в 1950 г. сержант Александру Арборе свидетельствовал, что после расстрела группы евреев в Единцах, в котором, по приказу своего командира, участвовал и он (Арборе не состоял в расстрельных командах), Леон Бран, заместитель командира батальона, сказал им, что «то, что мы сотворили, нехорошее дело, которое до добра нас не доведет». Другой очевидец рассказывал, что «в полку было очень много разговоров вокруг этих людей [членов расстрельных команд], которых явным образом осуждали»[626].

Расстрельные команды 7-го кавалерийского полка добились впечатляющих «результатов». В одной только Бессарабии они уничтожили сотни, а может быть, и тысячи гражданских лиц, в своем большинстве евреев, но и иногда и неевреев, которые в 1940–1941 гг. сотрудничали с советскими властями. В последних случаях расстрелы ограничивались самими коллаборантами, семьи же их щадили. В отношении евреев такой разборчивости не проявляли. Расстрельные команды 7-го кавалерийского полка продолжали подобного рода действия и за Днестром. Во многих румынских крупных воинских соединениях ситуация была аналогичной. Жан Анчел детально проследил преступления «очень небольшой группы солдат» под командованием майора Георге Вартика, заместителя командира 7-й пехотной дивизии генерала Олимпиу Ставрата. Эта дивизия наступала из района Герца на север Буковины и в соседние северные районы Бессарабии. Г. Вартик был претором (военным прокурором) дивизии, в его обязанности входило также обеспечение безопасности тыла[627]. В качестве претора Вартик подчинялся главному претору румынской армии, генералу Иоану Топору, одной из ключевых фигур в операциях по очищению. Везде, где проходила его дивизия, расстрельные команды Вартика оставляли горы трупов, убивая произвольно, по обвинению в нападениях на румынские войска, а то и безо всякого обвинения, мужчин, женщин и детей, в большинстве своем евреев. Г. Вартик не пользовался популярностью среди румынских солдат, которые считали его «чрезмерно жестоким человеком, обходившемся грубо со всеми», и даже генерал О. Ставрат, который обычно его поддерживал, как-то попенял ему, что тот пятнает его репутацию: «Посмотрите, что натворил мне Вартик, будто мы мясники какие-то», – будто бы сказал однажды