Она сидит на кровати Энни, скрестив руки на груди. Та, видя девочку в зеркало, отвечает:

– Вы с папой идете завтракать в кафе «Ле Баль», а потом в сад Тюильри. Тебе же там нравится! Покатаешься на карусели.

– С тобой?

– Нет, я сегодня встречаюсь с Рори. Принесу тебе пирожное. Лимонный макарон.

– Хочу шоколадный! Два шоколадных!

Энни напряженно смотрит в зеркало, пытаясь замаскировать большой прыщ на подбородке.

– А волшебное слово?

Издав недовольный стон, Олив поправляется:

– Принеси мне два шоколадных макарона, пожалуйста.

Энни подмигивает ей:

– Молодец! А когда я вернусь, порепетируем твое соло для концерта.

– Куда вы пойдете?

– В «Другую страницу» – чудный книжный магазинчик в Круасси. Рори о нем где-то прочел. Может, мы и с тобой туда сходим.

Энни в последний раз дотрагивается до прыщика маскирующим карандашом и наносит на губы блеск. Потом поворачивается к Олив и слегка подкрашивает ее губки тоже.

– Ты его любишь? – спрашивает девочка, вытягивая шею, чтобы посмотреться в зеркало.

– Рори? Нет! – отвечает Энни громко, на случай если Том слушает их разговор. – Мы просто друзья.

– А тогда зачем ты так прихорашиваешься?

Энни фыркает:

– Ничего я не прихорашиваюсь!

– Прихорашиваешься!

Энни бросает косметичку в выдвижной ящик и четко произносит, повернувшись лицом к открытой двери:

– Поверь мне: Рори не мой парень.

Олив скрещивает руки:

– Хорошо. Ты лучше не выходи за него замуж.

Энни смеется:

– Не беспокойся, командирша ты моя. Не выйду. А можно спросить, почему мне нельзя за него выходить?

Олив отворачивается к окну и еле слышно отвечает:

– Потому что тогда ты расхочешь жить с нами.

Энни закрывает глаза и прячет эти слова в сердце, чтобы они освещали ее жизнь, как бриллиант, завернутый в шелк.

Наступает апрель, и я, как требует традиция, чувствую себя одураченной. Каждый день пишу письмо той, которая называет себя «чудом», но с момента своего возвращения домой ничего не получила в ответ. Может, она про меня забыла? Или я просто уже выполнила все ее требования? Тишина угнетает меня, как и то, что я до сих пор сомневаюсь в смерти Кристен и не могу связаться с Энни. Иногда я оказываюсь на грани. Мне кажется, будто я потеряла их обеих. Но Кейт каждый раз успокаивает меня: «Те цитаты – твой спасательный трос. Проанализируй прошлое. Отпусти страхи. Двигайся дальше и наслаждайся жизнью».

В довершение всего у меня полный завал на работе. В конце месяца будут подведены итоги конкурса, а на то, чтобы распродать «Фейрвью», осталось всего восемь дней. За минувшую неделю мой брокерский рейтинг понизился до номера пятьдесят три. С тех пор как я вернулась, почти не сплю ночами.

День открытых дверей прошел успешно: поступило множество предложений, сразу удалось оформить одну продажу. Сейчас распроданы тринадцать объектов. Но если я не распродам остальные три, никакие данные мне не зачтутся. Нужно справиться и обеспечить себе место в клубе пятидесяти сильнейших, как мечтала Кристен. Иначе все окажется напрасным – все, включая показ в «Плазе», из-за которого я в то роковое утро не повезла девочек в Филадельфию. Не знаю, как я это перенесу. А нераспроданные три квартиры, между прочим, не самые лакомые куски.

Правда, в моей теперешней жизни все-таки есть один позитивный момент, причем очень существенный. Это моя крепнущая дружба с Томом Барреттом. Если первые наши телефонные разговоры были робкими и неловкими, то теперь мы обмениваемся эсэмэсками в любое время суток, а рано утром (когда в Париже день) ведем долгие ленивые беседы. Том даже прислал мне в офис маленькую Эйфелеву башню. На карточке, которую я держу дома на комоде, он написал: «Так вы будете чувствовать себя ближе к Энни». Интересно, не хочет ли он, чтобы я и к нему чувствовала себя ближе?

Меня немного смущает то, что дочка ничего не знает о нашем знакомстве. Вообще-то, именно ее молчание и заставило меня выйти с Томом на связь. А теперь, получается, у меня есть от Энни секрет, которого я не могу раскрыть, не признавшись, что слежу за ней. Кейт говорит: «Ты имеешь полное право заводить друзей, не спрашивая мнения дочери. Расскажешь ей в августе, когда она вернется. Она будет очень рада».

Идя по подземной парковке дома, где у меня назначен показ объекта, получаю новую эсэмэску от Тома: «Одна моя студентка делала селфи прямо на экзамене! Нормально?!» Я улыбаюсь и, остановившись у лифта, отвечаю: «Поразительная селфивлюбленность! ☺» Вместе с лифтом приходит новое сообщение: «Да уж! Много их развелось – самострелов!» – «Будем надеяться, что все пройдет само себяшкой», – пишу я.

Когда дверцы открываются, я выхожу из кабины, сияя, как ребенок с воздушным змеем в руках. И вдруг сюрприз: сталкиваюсь лицом к лицу с Эмили Ланге.

– Здравствуй, Эрика, – говорит она, делая шаг мне навстречу и протягивая визитку. – Прекрасно выглядишь.

– Спасибо.

Она тоже выглядит прекрасно, но я не могу себя заставить это сказать. Светлые волосы, собранные в аккуратный пучок, подчеркивают высокие скулы, а темно-синее платье – стройную фигуру. С тех пор как мы виделись в последний раз, Эмили постарела, но она по-прежнему красива, особенно когда улыбается. Никто бы не подумал, что обладательница этих милых щечек с ямочками похищает чужих мужей.

– Здравствуй, Эмили, – говорю я, пряча ее карточку в сумку. – Только у меня была назначена встреча с Дженис Ньюманн.

– Я попросила Дженис это устроить, потому что не знала, захочешь ли ты со мной встречаться.

Стараюсь корректно улыбаться, как и подобает невозмутимому профессионалу, но нервы у меня на взводе. Эмили права: если бы я знала, что встреча будет с ней, я бы отправила вместо себя Эллисон. Сама она тоже нервничает – это заметно. Еще бы ей не нервничать! Спала с моим мужем!

Внезапно мне приходят на память мамины слова: «Мудрый путешественник сначала обдумывает итоги прошлой экспедиции и только потом прокладывает новый маршрут». Я во всем виню Эмили. А Брайан?

А я? Он изменил мне с ней в ту пору моей жизни, о которой я вспоминаю без гордости. Я была занята девочками, работой в больнице и переездом в Нью-Йорк. Брайан хотел, чтобы я уделяла ему больше внимания, и я это знала. Он предлагал пойти к семейному психотерапевту – я отказалась. Я не оправдываю ни его, ни ее. По-прежнему считаю их поступок возмутительным. Но, может быть, я тоже отчасти виновата в произошедшем?

Отогнав от себя эти мысли, спрашиваю:

– У тебя есть покупатель, который заинтересовался какой-то из квартир?