Возможно, дело было в том, что я устала, хотя было еще только раннее утро. Или в том, что мама постоянно отвлекалась. Но, как бы то ни было, мой ответ удивил нас обеих.

– Почему?

Одно-единственное слово, но это был настоящий бунт. Впервые в жизни я поставила под сомнение мамины слова, дала понять, что не согласна с ней.

Мама внимательно посмотрела на меня и медленно, чуть ли не по слогам, сказала:

– Мейси, этот мальчик попадал в полицию. Я не хочу, чтобы ты общалась…

Тут снова зазвонил телефон. Мама приподнялась было со стула, потом передумала. Раздалось еще несколько звонков, и телефон затих.

– Милая, пойми меня правильно, – усталым голосом произнесла она, – я знаю, что случается, когда кто-то попадает в дурную компанию. Мы уже проходили это с твоей сестрой.

– Так нечестно, я не сделала ничего плохого, – сказала я.

– Я и не наказываю тебя. Просто хочу предотвратить опасность.

Можно подумать, мы говорили о лесном пожаре или инфекционном заболевании. Я посмотрела в окно. Мокрая от росы трава переливалась под теплыми утренними лучами солнца.

– Ты должна понять, Мейси, – продолжала мама, – что выбор, который ты делаешь сейчас, и люди, которыми ты себя окружаешь, все это повлияет на твою жизнь, на твое будущее. Ты понимаешь, о чем я говорю?

На самом деле я понимала ее, как никогда раньше. Всего несколько недель дружбы с Кристи, и особенно с Уэсом, сделали меня другим человеком. Они помогли мне понять, что мир – не место для страха. Они действительно повлияли на меня, но это было не то влияние, которого боялась мама.

– Да, понимаю, – сказала я, желая объяснить ей, но она не дала мне договорить.

– Вот и хорошо, – телефон вновь зазвонил, – я рада, что мы поняли друг друга.

Она встала, подошла к телефону и сказала:

– Дебора Куин. Здравствуйте, Гарри. Да-да, я хотела услышать ваше мнение по поводу…

Ее голос затих в прихожей, а я осталась наедине со своими мыслями. С мамой мог поговорить любой – стоило лишь набрать номер и дождаться, пока она возьмет трубку, – но только не я.

Когда я вышла из дома, чтобы ехать на работу, то обнаружила, что мою машину подпер какой-то фургон, нагруженный складными стульями. Вернувшись в дом, я оторвала маму от очередного телефонного звонка, и мы вместе выяснили, что владелец фургона вместе с ключами скрылся в неизвестном направлении.

– Я отвезу тебя, – сказала мама, хватая свою сумку.

В тесных пространствах молчание становится еще невыносимее, – это мы с мамой выяснили, когда застряли в пробке и нас со всех сторон подперли другие страдальцы, стремящиеся добраться до своих рабочих мест. Кажется, мама даже не понимала, что я на нее сержусь. Пока мы не оказались в машине, я и сама этого не осознавала. Но сейчас моя злость росла с каждой минутой. Она отняла у меня папины вещи, память о нем. А теперь хочет отобрать друзей. Я должна бороться.

Несколько минут мы сидели молча, а потом она сказала:

– У тебя усталый вид, ты плохо спала?

На языке вертелось привычное «у меня все в порядке», но я подумала: у меня не все в порядке, и ответила:

– Да, мне приснился плохой сон.

За нами кто-то нетерпеливо посигналил.

– Правда? О чем? – спросила мама, и я ответила:

– Мне приснился папа.

Я видела, как она сжала руки на руле, так, что побелели кончики пальцев, но потом снова расслабилась. Наверное, не надо было этого говорить.

– Надо же! – сказала она, не отрывая взгляда от дороги.

Пробка начала рассасываться.

– Да, – медленно сказала я, – было ужасно. Он сидел за рулем, и…

– В твоей комнате, наверное, слишком жарко, – перебила меня мама и включила кондиционер. – И у тебя в постели куча одеял. Если жарко, всегда снятся кошмары.

Она хотела перевести разговор в другое русло, но я, не обращая внимания, продолжала:

– Странно, ведь сразу после смерти он мне часто снился, а потом перестал. Поэтому меня так напугал этот сон. Он попал в беду, а я не смогла ему помочь.

Эти несколько предложений я произнесла на одном дыхании, чтобы она не успела меня перебить. До сих пор я никогда не говорила с мамой о папе. И то, что мои слова все-таки прозвучали, было сродни чуду. Возбужденная и немного напуганная собственной смелостью, я ждала ответа. Но мама лишь вздохнула и сказала:

– Это всего лишь сон.

И все. Столько мучений, такая сложная подготовка к гигантскому прыжку, а я не взлетела и даже не упала. Осталась на краю утеса, растерянно моргая и размышляя: а прыгала ли я вообще? «Так не должно быть», – подумала я. Мама по-прежнему смотрела вперед, на дорогу.

Мы подъехали к библиотеке, я схватила сумку и открыла дверь. Несмотря на ранний час, на улице стояла невыносимая жара.

– Ты сможешь добраться домой? Или забрать тебя? – как ни в чем не бывало спросила мама.

– Доберусь, – ответила я.

– Если до тех пор не увидимся, будь в парке Коммонс ровно в шесть.

Я кивнула и хлопнула дверью. Глядя ей вслед, я подумала, что это очень похоже на мой сон: я стою на том же самом месте, а машина уезжает. Будто и не просыпалась. Скоро открою глаза, и будет уже другое утро, и все по-другому. Но мама в отличие от папы не смотрела на меня с испуганным выражением лица, она не нуждалась во мне. У нее все было хорошо, просто прекрасно.

В библиотеку я вошла в двенадцать минут десятого. Бетани и Аманда как по команде подняли головы. Бетани выразительно взглянула на часы у себя над головой и снова перевела взгляд на меня.

– На Кловердейл собралась большая пробка, – сказала я, толкая дверцу и ударяясь коленом о стул Бетани. Я ждала, что моя коллега отодвинется и позволит мне пройти, но она и не подумала уступать мне. Пришлось ее обходить, рискуя напороться на стул Аманды.

– Я тоже там езжу и никакой пробки не заметила, – заявила последняя, специально выезжая на стуле мне наперерез.

Я обошла ее, чуть не задев мусорную корзину, и добралась наконец до своего места, но на моем стуле лежала высоченная стопка журналов. Я переставила их на стол возле компьютера и все-таки смогла сесть. Так продолжалось уже несколько недель. Почему я не уходила? Потому что чувствовала себя обязанной? Кому? Джейсону, который меня предал? И уж конечно, не маме, которая, несмотря на все мои страдания, считала, что я плохо стараюсь. Оно того не стоило. Вообще.

Как оказалось, Бетани с Амандой тоже знали о предстоящем визите Джейсона. Все утро они возбужденно переговаривались, обновляли базу данных и проверяли квитанции на все периодические издания, пришедшие в его отсутствие. Меня сослали в дальнюю комнату складывать заплесневевшие журналы, так что я могла целых два часа без всяких помех думать о Джейсоне и о том, что я ему скажу, когда он появится. Но, как я ни старалась придумать план, мысли постоянно возвращались к «Уиш кейтеринг», Уэсу и всему, что произошло за последний месяц. В тот вечер, когда я получила злосчастное письмо, я думала только о том, как вернуть Джейсона. А сейчас даже не была уверена, что хочу этого. Покончив с журналами, я вернулась на свое место и стала смотреть в окно. Время идет, каждую минуту может открыться дверь, и что-то случится. Только вот что?