Он растерянно смотрит на меня.

– Что?

– Ты не поедешь со мной в Лос-Анджелес.

Шон открывает рот. Закрывает. Снова открывает. Я даю ему немного времени переварить то, что я только что сказала. К сожалению, в это же самое время мой телефон начинает вибрировать. Порывшись в сумке, я достаю его и… чудесно, сообщение от Дина.

Боже, я бы с удовольствием.

– Почему нет? – наконец спрашивает Шон.

– Потому что… – рассеянно отвечаю я, отвлеченная новым сообщением.

И тут время начинает тянуться бесконечно долго.

Шон все еще ждет ответа от меня. Я жду ответа от Дина. Наверное, не стоило ничего ему говорить, но я печатала на автопилоте.

Дин все-таки отвечает.

После этого сообщения больше не приходят, а Шон, похоже, не на шутку разозлился.

– С кем ты переписываешься? – сердито спрашивает он.

– С Ханной, – вру я.

Самое худшее в том, когда долго встречаешься с кем-то, как мы с Шоном, – они всегда знают, когда ты врешь.

– Чушь. – В его темных глазах загорается гнев. – Это тот парень? Тот самый, с которым ты переспала?

– Нет, это не он. – Сейчас мне плевать, видит он, что я вру, или нет. – А если даже и он, это не твое дело. Мы расстались. – Я делаю вдох. – И именно по этой причине ты не можешь поехать со мной в Лос-Анджелес.

Шон поджимает губы. Его лицо и шея стали пунцовыми. Даже кончики его ушей красные.

– Ты это несерьезно.

– Нет, серьезно. Прости. Я просто думаю… пришло время нам обоим двигаться дальше, друг от друга.

– Двигаться дальше и друг от друга или двигаться дальше, к другим? – Его презрительный тон начинает меня бесить. – Например, к тому парню, имя которого ты не хочешь мне назвать?

Я могла бы повести себя как настоящая дрянь и снова бросить ему, что это не его дело. Могла бы начать философствовать и выдать ему целую речь на тему «Если любишь кого-то, отпусти».

Но я не делаю ни того, ни другого. Я просто придвигаю билеты к нему и говорю:

– Прости. Надеюсь, ты сможешь вернуть деньги обратно. И еще больше я надеюсь, что ты разберешься, к чему лежит твое сердце, будь то работа в компании твоего отца или что-то еще. – Эх, слишком много слов. – Честное слово, Шон, я хочу для тебя только лучшего. Чтобы ты был счастлив.

Он сидит с каменным лицом и молчит.

Я отодвигаю стул от стола. Руки трясутся, когда я надеваю пальто. Я не буду говорить ему, что мы можем остаться друзьями, потому что сейчас ему это не нужно. К тому же зачем давать обещания, которые, возможно, я не смогу выполнить?

– Пока, Шон.

* * *

Через двадцать четыре часа после мучительной встречи с моим бывшим парнем становится совершенно ясно, что Дин объявил мне бойкот.

Я написала ему сразу после того, как вышла из кофейни, спросив, хочет ли он еще встретиться.

Никакого ответа.

Я написала ему еще раз, попозже, и спросила, с Бо ли он уже.

Никакого ответа.

Я пожелала ему спокойной ночи.

Никакого ответа.

Я пожелала ему доброго утра.

Никакого ответа.

И вот субботним вечером я сижу на своей кровати, одна дома, и понимаю, что мне очень сложно с пониманием отнестись к молчанию Дина. Вчера вечером я была готова взять всю ответственность на себя. Конечно, Дин предположил самое худшее, узнав, что я с Шоном, и я не виню его, если он разозлился на меня. Пообижаться несколько часов – вполне нормальная реакция, если Дин решил, что я снова вернулась к своему бывшему.

Но молчать целые сутки? Это полный бред. Если Дин злится на меня, ладно, пусть злится. Если он хочет завязать со мной, ладно, по-моему, он со мной завязал. Но наберись мужества и скажи мне об этом. Игнорировать человека, чтобы он сам понял «намек», – это настоящий плевок в душу, и я не собираюсь такое терпеть.

Я забираю с тумбочки ноутбук, потому что сейчас мне отчаянно необходимо на что-то отвлечься. А что может быть лучше, чем милые видео на YouTube. Будем надеяться, мне попадется маленький жираф, которому захотелось покашлять, или детеныш бегемота, с удовольствием плескающийся в пруду.

В итоге я листаю Twitter. О, вы только посмотрите. Дин все-таки жив. Теперь он не сможет воспользоваться отговоркой «я был мертв», чтобы объяснить, почему игнорировал меня. Какой-то студент из Брайара ведет прямую трансляцию домашнего матча и только что упомянул гол Ди Лаурентиса.

Я закрываю браузер и спрыгиваю с кровати. Может, это мазохизм, но, увидев имя Дина, я захотела увидеть самого Дина. Мне нужны ответы, и все тут. Я хочу, чтобы он, глядя мне в глаза, сказал, что наш роман закончен.

Прогулка до ледяного дворца, находящегося в противоположном конце огромной территории Брайара, занимает у меня почти полчаса. Подойдя к кассе, я показываю свое студенческое удостоверение, чтобы получить скидку. Кассир, тоже студентка, предупреждает, что остались только стоячие места, и просовывает билет под стеклом.

Спустя минуту я оказываюсь в зоне стоячих мест. Второй период только начался.

Я разглядываю каток, пытаясь вспомнить командный номер Дина. В голову ничего не приходит, и тогда я пробегаю глазами по именам, напечатанным на спинах черно-серебристых свитеров. В фамилии Дина так много букв, что ее легко заметить, но нет, я не вижу его на льду. Может, сейчас играет не его звено? Но на скамейке его тоже нет.

Странно.

Подчинившись мимолетному порыву, я открываю на телефоне Twitter и ищу профиль, который читала в общежитии. Может, @BriarBryan38 поделился свежими новостями, пока я шла сюда? Я пробегаю глазами самые последние посты, и один привлекает мое внимание.

Сердце чуть не останавливается.

Дина удалили до конца матча.

Дин

Я сижу в пустой раздевалке, ссутулившись и опустив голову, и мужественно сопротивляюсь желанию бросить первый попавшийся под руку предмет – например, свой шлем – в стену. Костяшки на моей правой руке разбиты и кровоточат, а все из-за стремительного апперкота, которым я сбил с ног нападающего команды Сент-Энтони. Я прижимаю ладони к бедрам, и кровь впитывается в штаны формы.