А он как будто был радостно удивлен способностями своейпартнерши, но, оказавшись уже почти на самой щэани, умело старался не дать ейуспешно завершить свой труд. Эммануэль была раздосадована. Ей было непонятно,как может нормальный мужчина пренебречь возможностью достичь апогея радости,словно он твердо уверен, что дождется более благоприятной минуты. Но жить-товедь надо сейчас!

Он явно догадывался о причине ее неудовольствия и, взяв ееза палец, украшенный кольцом с диамантом, спросил, замужем ли она.

– Еще бы, – буркнула Эммануэль с таким видом, будто ейнанесли личное оскорбление. О, так это прекрасно! А есть ли у нее любовник?

– Да я уже год как замужем!

А в самом деле, спросила она себя, есть ли у меня любовник?Есть! Один-то уж точно – Марио. Но тут же спохватилась – чушь! Хорош любовник,с которым никогда ничего не было. Но если считать только тех, с которыми было,тогда это два незнакомца в самолете, сам-ло… Можно ли прибавить к ним еще итого юношу из храма? А почему тогда и не тех молодых людей, что терлись об неево время танцев? Если эякуляция – основание для зачисления в ее любовники,тогда все мужчины, обладавшие ею в своем воображении, имеют на это право!

Такое умозаключение заставило ее громко рассмеяться, и оназабыла о своих огорчениях.

– А что значит любовник, сударь?

Он вежливо улыбнулся, встретив этот вопрос как кокетливоедамское остроумие. Но Эммануэль разъяснила ему проблему точнейшим образом, неупуская интимных деталей, поражаясь своей полной открытости перед этим чужим,хотя и слившимся с ней в танце человеком. Она без всякого стеснения выкладывалаему все свои тайны, которые не были открыты не только Жану или Мари-Анж, нодаже что было особенно удивительно – и Марио.

Теперь ее кавалер заинтересовался по-настоящему. Он сталвытягивать из Эммануэль самые дотошные подробности, и она продолжала свойневероятно откровенный рассказ. И это обязывало его с той же откровенностьюотвечать на ее самые трудные вопросы.

– Я вижу, вы придаете большое значение терминологии, –сказал он в конце концов. Они продолжали кружиться, тесно прижавшись друг кдругу. – Итак, вы не можете определить, кто из ваших мужчин мог бы считатьсявашим любовником. Думаю, что тот сиамский парнишка вполне был им, ну ипассажиры в самолете, и рикша. А вы как считаете?

– Я думаю, вы правы, – задумчиво проговорила Эммануэль. – Амои партнеры по танцам в Париже?

Она заметила, что он, по забывчивости или из деликатности,пропустил Марио.

– Вот здесь есть небольшая разница. Наслаждение, которое выим дарили, было в известной степени формой отказа. Может быть, здесь и естьточка различия. Вы ведь не шли им навстречу, чтобы остаться верной своему мужу.И это, я думаю, отличается от того случая, когда вы ласкали молодого сиамца?

– Но я чувствовала себя верной мужу и тогда, когдазанималась любовью с какой-нибудь девушкой. Как вы объясните мне это?

Но он не стал ничего больше объяснять. По нему было видно,что ему пора от теоретических выкладок переходить к практическим занятиям. Онтак крепко прижал Эммануэль к себе, что она тоже забыла о теории. Их губывстретились, и она думала теперь только о наслаждении. Она выставила ногу, и тасразу же оказалась сжатой его ногами. Вот так, шаг в шаг, прижатые друг к другумогущественной силой, они продолжали двигаться по кругу, но их движения ужемало напоминали танец.

Изредка они сталкивались с танцующими парами. Занимались лии те подобными ласками?

И вдруг глаза Эммануэль словно раскрылись, способностьвоспринимать окружающий мир вернулась к ней. Но странная вещь: как похожи нанее другие танцующие женщины (их было пять или шесть), словно она отражалась вогромном многостворчатом зеркале. И в каждой створке были такие же красивые, втакой же прозрачной одежде, с такими же распущенными по обнаженным плечамчерными волосами, создания. И каждая неотступно следила за нею.

Интересно, подумала Эммануэль, а как они выглядят, когдазанимаются любовью. Как хотелось бы насладиться этим упоительным зрелищем!Однако ее партнер, очевидно, решил, что такой спектакль должна дать именно она.Не выпуская ее из своих объятий, он выплыл с нею на примыкавшую к залупросторную террасу. Общество гостей там было гораздо многочисленней. Выпустивее из объятий, он опустился на крытый зеленым шелком стул и привлек Эммануэль ксебе так, что она прижалась ногами к его коленям. Он раскинул полы греческогоодеяния, показались стройные ноги; еще одно движение – и Эммануэль уже всеголишь всадница, оседлавшая своего незнакомца. И в ту же минуту, когда низ ееживота обожгло прикосновение горячего крепкого тела, она услышала приказ:

– А теперь попросите, чтоб я взял вас!

– Да, – простонала Эммануэль. – Возьми меня!

– Громче! Так, чтобы все могли услышать!

Она откинула назад голову и выкрикнула:

– Возьми меня!

Он не отставал:

– Еще! Повтори! Громче!

Она подчинилась, и привлеченные этим криком зрители сталинаблюдать, как она раскачивалась, подпрыгивала и опускалась. А потом ониуслышали ее хриплый от возбуждения голос: «О-о-о, все, я готова… Ах, как этопрекрасно…»

Обессилевшую и послушную, он все еще держал ее в своихкрепких руках, пока чувства снова не вернулись к ней. Он не торопился, однако,покинуть ее, опять заставил ее извиваться, подпрыгивать, пронзая ее два, три,десять, двадцать раз. Стоны вырывались из гортани Эммануэль; впившись зубами вее плечо, мужчина изливался в нее, и она, подстегиваемая обжигающими ударами,взмывала ввысь, словно молодая орлица.

Кто-то из зрителей попросил внезапно любовника Эммануэльотпустить ее с ним. Она привстала навстречу. Она даже не успела подумать о том,кому она так много рассказала о себе, как уже видела себя как бы со стороныподающей руку новому пришельцу, идущей вслед за ним в услужливо распахнутые передними двери. Появился слуга с подносом:

– Вуаля, – сказала она себе, надкусывая пирожное. – Вот я исовершила это с совершенно посторонним человеком. А теперь собираюсь повторитьеще с одним. Не знаю, можно ли двигаться вперед более решительно.

Ее новый обладатель стоял перед ней, и при свете стоящей настолике лампы с довольным видом рассматривал свою добычу.

– Я искал вас целый час, – вздохнул он.

– Меня, вы сказали? Именно меня? – удивилась Эммануэль. – Ядумаю, здесь хватает и других одаренных в этом смысле особ.

– Возможно. Но я пришел сюда только ради вас.