– О, понимаю. Марио раструбил повсюду…

– Вы совсем не похожи на других женщин.

– Чем же я отличаюсь от них?

Он снова вздохнул:

– Я все еще не могу поверить, что вы здесь. Что я могувидеть вас под вашим платьем совершенно обнаженной…

Внезапно Эммануэль надоел этот унылый певец.

– Вы можете видеть меня еще более обнаженной. Каждое утро.На пляже.

Ее глаза уже бегают кругом, стараясь отыскать кого-нибудь,кто мог бы ее избавить от докучливого собеседника. Куда запропастился Марио?Как гнусно с его стороны бросить ее здесь на милость всяких кретинов!

Она убегает. Она идет прямо вперед. Она проходит мимо людей,у которых как будто нет другого дела, чем слоняться по дворцу, не обращая нанее никакого внимания. Словно здесь собрались два братства, каждое из которыхведет жизнь по своим правилам, совершенно не соприкасаясь с другим. Этоощущение вызвало в памяти Эммануэль старый замок на Луаре. Вместе с туристамишла она вслед за гидом, не слушая ни его объяснений, ни оживленныхперешептываний ее товарищей по поездке. И вдруг на лужайке возле замка онаувидела владельца. Он сидел за маленьким столиком, попивая чай, поглаживая собакуи не обращая никакого внимания на проходившие мимо толпы туристов…

Двое мужчин в смокингах и молодая женщина в вечернем платьеостановили ее, пытаясь что-то объяснить на нескольких языках. Наконец один изних, перейдя на вполне приличный французский, поведал ей, что они ищутподходящую девушку, чтобы вне дворца, на какой-нибудь лужайке, составить«четверку». Предложение выглядело соблазнительным, но именно сейчас, когдаслучай сам подвернулся, она заколебалась: может быть, не надо так легкооткликаться на приглашения.

Пока она размышляла, появилось другое трио и, не говоря нислова, потащило ее через анфиладу комнат. Эммануэль не успела опомниться, какоказалась перед полуоткрытой дверью, из-за которой доносились взрывы смеха имузыка. Они вошли, и картина, развернувшаяся перед Эммануэль, заставила еевскрикнуть от изумления.

На широком, покрытом мехом диване развалилась со своейвсегдашней полуулыбкой Ариана де Сайн. Рядом с ней – двое мужчин, так же, как иона, совершенно голые.

Услышав вскрик Эммануэль, Ариана приподнялась на локте и,ничуть не удивившись, радостно закричала:

– О, наша непорочная дева! Присоединяйся-ка к нам! Боже мой,какой наряд! Снимай его поскорее.

В правой руке Ариана с элегантной непринужденностью держаланапряженный символ мужской мощи одного из своих соседей по дивану, на левойгруди покоилась та же деталь другого. Все трое радостно улыбались Эммануэль.

– Попробуй-ка мангового пирожного, – продолжала Ариана. –Ты, верно, умираешь с голоду. И глотни шампанского. Это папский сорт.

Глазам Эммануэль было больно от внезапного света: с самогоприхода в Малигат она видела только тусклое освещение залов и переходов. В еепредставлении Малигат был как бы царством тени и сумрака. Но теперь вокруг неебыло столь ярко освещенное пространство, что в первую минуту ей подумалось, чтоее привели на сцену или киносъемочную площадку. Свет был так ярок, чтоЭммануэль даже не могла понять, как высок потолок этого зала; его пространствобыло причудливо декорировано. Такое может только присниться – картина Клее надверях буддийского храма. Одна стена была безупречно бела, гладко оштукатурена;в середине другой этрусский рельеф изображал обнаженных танцовщиков; третьясверху донизу была завешана богато расшитыми коврами, под которыми трудно былоугадать двери. Связка позолоченных или эмалированных шестов, которые Эммануэльприняла сначала за алебарды, в действительности оказались галерными веслами.Они, словно дамоклов меч, нависли над монументальным ложем Арианы и ееобожателей. Кроме этого ложа в комнате не было никакой мебели – лишь множествошироких ларей или сундуков из черного дерева, кожи, бронзы. За ними, как застолами, располагались гости, пришедшие раньше Эммануэль. Они пили, веселобеседовали и поглядывали на Эммануэль любопытствующими глазами.

– Приветствую вас под моим кровом, – раздался за ее спинойнезнакомый голос.

Эммануэль помертвела: да это, должно быть, сам принц! Она нерешилась повернуться к нему, и тогда он сам обошел ее и, остановившись переднею, внимательно осмотрел все: лицо, грудь, живот, ноги – всю, от макушки доступней. И она снова почувствовала себя участницей некоего конкурса. И хотя онатут же утешилась мыслью, что в этом конкурсе ее ждет победа, голос ее прозвучалкак-то жалобно:

– Я пришла сюда с маркизом Серджини. Он говорил мне…

– Я знаю, – прервал ее принц. – Благодарю вас, что выприняли мое предложение. Надеюсь, все, что здесь происходит, вам нравится?

Она улыбнулась, прежде чем ответить. Принц продолжалсверлить ее внимательным взглядом. Она подыскивала ответ понеопределенней, нотут хозяин дома показывает ей жестом в направлении большого дивана, и она, всееще молча, смотрит туда.

Первый мужчина уже соединился с Арианой, в то время каквторой устроился между ее грудей. Молодая графиня извивается, корчится,выгибается дугой, ни один ее мускул не остается без работы.

– А вам не хотелось бы присоединиться к ним? – спрашиваетпринц.

«Ни в коем случае» – думает Эммануэль, но вслух отказыватьсяне решается.

– Вам будет гораздо удобнее, если вы снимете одежду, –следует новое предложение. Не заставляя себя просить дважды, Эммануэльрасстегивает пояс, ищет взглядом место, куда бы можно его положить. Принцпротягивает руку. Туда же следует и брошь, скреплявшая платье у плеча. Длиннойволной туника скатывается к ее лодыжкам и ложится у ног нежно-зеленой пеной.Эммануэль застывает, вытянувшись в напряженном ожидании.

Принц восхищен и не скрывает этого. «Что же дальше?» –спрашивает она себя.

Занимавшийся бюстом Арианы встает, подходит к ней, берет заруку. Она послушно следует за ним. Он укладывает Эммануэль на диван,раскидывает ее ноги так, что вся ее выставка жемчужин мерцает перед ним на фонечерного руна. Мужчина опускается на колени, она чувствует прикосновение егоязыка. Она закрывает глаза, отдаваясь этой ласке, сосредоточившись только наней. Она досталась умелому мастеру: вскоре она уже была лишь наслаждающимсятелом, забывшим все свои недавние страхи и тревоги, сотрясающимся от криков:

«О, как хорошо! Я уже… уже…»

Он оставляет ее лишь после того, как силы почти покидают ее.И все-таки, ощутив прикосновение его древка к своим бедрам, она протягиваетруку, и ее цепкие пальцы ведут его к только что подготовленному полю битвы. Онсогласен и принимается за нее осторожно, медленно, сдерживая себя, пока громкимстоном удовлетворенного сладострастия она не дает ему сигнал, и тогда шлюзыоткрываются, и пряный поток, который она так любит чувствовать ртом, хлещет втайные закоулки ее тела.