Но в этом дворце в ней постепенно росло чувство некоегосмещения, изменения не только места, но и времени. Мистерии, в которые еепосвящали, пришли, наверное, из орфической или дионисийской древности, но онибыли одновременно как будто и гостями из будущего. И ей все чудилисьинопланетные города и нагие женщины, прогуливающиеся среди металлическихстроений в обществе жабоподобных обитателей Галактик и джентльменов в черныхфраках.

И именно двое таких джентльменов вежливо, вполголосапопросили ее лечь на спину, а Ариану так же степенно и предупредительнопоставили на четвереньки так, что ее холм Венеры оказался лишь в несколькихсантиметрах от губ Эммануэль. Так, подумала она, классическое расположениелесбиянок! (Она освоила эту позицию за несколько последних свиданий с Арианой иуже, по правде говоря, пресытилась ею). Сейчас они попросят нас… Но онаошиблась: один джентльмен расстегнул свои безупречно элегантные брюки ипринялся наносить Ариане энергичные удары прямо перед глазами – нет, буквальнона глазах! Эммануэль, так что она не могла упустить ни малейшей детали этогоспектакля.

Долго, бесконечно долго лежала Эммануэль, наблюдая, какмедленно, с основательностью работает поршень: погрузился, вышел, сновапогрузился. Никогда в жизни не приходилось ей видеть столь возбуждающегозрелища: сцена разыгрывалась так близко от ее губ и снималась столь крупнымпланом. Туда-сюда, туда-сюда, и эти беспрестанные хлюпающие звуки. Но она немогла оставаться до бесконечности лишь зрителем, безучастным свидетелем; онастала кричать, биться в судорогах, но никто не прикасался к ней, и все-таки онапервой из троих достигла апогея упоения, не прибегнув даже к помощи своихпальцев.

Однако после первых же спазм второй джентльмен, тот, которыйдо сих пор не вступал в действие, крепко схватил ее правую руку, положил точнона ее напряженный бутон плоти, и ей пришлось вернуться к испытанному методу.Потом он вытащил маленький фотоаппарат и сфотографировал всю эту сцену. НоЭммануэль не обратила на это ни малейшего внимания, ее глаза неотрывно следилиза всеми перипетиями любовного действия.

И вот наступает решающий момент: копье показывается наружу итут же погружается в жадно открытый рот Эммануэль, донося до ее обоняния запахнезнакомого мужчины и хорошо знакомый аромат Арианы.

* * *

Она все еще была поглощена питьем волшебного коктейля, каквдруг ее руку отбросили, словно кто-то намеревался сам занять это место.Ариана? Но нет, слишком крепко, по-мужски действовала рука. Значит, это второйфрак. Она подняла глаза – это был совсем другой человек. Впрочем, она егознала. Совсем недавно они свели знакомство на приеме в посольстве. Тогда на нембыла форма морского офицера. Сейчас он был почти голый.

– Моряки никогда, кажется, не загорают, – подумала онавслух, – Чего ради так обнажаться?

– Видя вас, я должен был бы стесняться своей наготы, – онусмехнулся. – Но мужчины несут в мир не красоту…

– А что же?

– Власть.

Ни капли не оставалось в нем робости и почтительности,отмеченных ею четырьмя днями раньше. Это была лучащаяся уверенной улыбкой сила,привычная к тому, что ей принадлежит все.

– А в чем же тогда моя роль? – спросила Эммануэль. – Что ядолжна делать?

– Ничего особенного, подчиняться, только и всего.

Само собой разумеется. Именно так и надо отвечать. И хотяЭммануэль сказала: «Больше мне ничего и не нужно», ей вдруг захотелосьбольшего. Ее стопроцентная покорность была такой потому, что была публичной,демонстрировалась в открытую. Так, чтобы распространиться повсеместно. Ибоэтого хотела не только ее плоть, но и ее репутация. Капитуляция ее не должнаостаться альковной тайной, должна прославить ее победителей. Она спросила:

– Вы расскажете о том, что вы меня покорили?

– Что вы! Конечно, нет! – возмутился полуголый офицер.

– Почему же? Разве не удовольствие похвастать победой надженщиной?

– Но не над такой женщиной, как вы.

– Нечем хвастать, хотите сказать?

Он ограничился в ответ усмешкой; он ясно понимал, куда онаклонит, испытывая ег?? таким странным, хотя и не слишком элегантным исовременным способом.

Они устроились на широком диване на известном расстояниидруг от друга, он – напряженно вытянувшись, она – свернувшись, подобрав подсебя ноги.

– Так как же, – настаивала Эммануэль. – Если вы меня нестыдитесь, вы можете спокойно все рассказать. Мне даже польстит, если вашидрузья узнают, что я была вашей.

– Вы говорите всерьез? – Он всматривался в Эммануэль,пытаясь разгадать, не шутит ли она. Видно было, что он в замешательстве.

– Вы… да нет, это удивительно, – пробормотал он. – Я ожидалпрямо противоположного… Может быть, это эксгибиционизм?..

Непонятно, что хотела выразить Эммануэль звуком, вырвавшимсяиз ее горла. При желании его можно было принять за знак согласия, но ей былобезразлично, как переведет его ее собеседник; она сама не могла ответить наэтот вопрос. Да и не хотела: для тонкого анализа здесь было неподходящее место.

– Ладно, – сдался моряк. – Раз вы хотите, я будурассказывать.

Между тем он так сильно желал ее, что был близок к тому,чтобы наброситься на нее тут же, но сдержался. Нет, он должен сначала уяснитьсебе все до конца.

– И вам будет все равно, если я назову ваше имя?

– Да я прошу вас об этом!

Так и есть: сознание, что ее новые распутства станутпредметом пересудов, только возбуждало эту женщину – какая-тосверхрафинированная перверсия.

– Вы оригинальное создание, – проговорил он почти грубо. –За все время, что вы в Бангкоке, вы ни разу не изменили мужу, были ему верной,даже чересчур верной, как считают многие. И вдруг сегодняшним вечером выперещеголяли всех других. Что с вами случилось?

– Вы ошибаетесь, – невозмутимо ответила Эммануэль. – Явсегда так жила.

В самом деле, разве она изменилась именно этой ночью?Конечно, Марио подтолкнул ее, но он повел ее по старому, а не по новому для неепути. Она сама чувствовала, что любить любовь ей повелевает долг, и учительтолько изложил это ясным и очевидным образом.

Моряк замолчал и молча любовался ею. Потом он резко вскочили подхватил ее под руку: «Мы только понапрасну потеряем время, если будемпродолжать нашу дискуссию. Пошли».

– Куда вы ее тащите? – взмолилась очнувшаяся Ариана. – Онане может уйти с вами. Она принадлежит нам!