Так Эмильенна плакала до самого утра, то упрекая себя, то проклиная Ламерти. Когда взошло солнце, она чувствовала себя совершенно обессиленной. Девушке казалось, что жизнь закончена, и любые попытки что-то предпринять бессмысленны и обречены на неудачу. Возможно, она бы так и сидела, пребывая в полузабытьи, в этой грязной комнате, если бы через пару часов после рассвета в двери не постучалась хозяйка заведения и недовольным тоном не поинтересовалась собираются ли господа уезжать или желают заплатить еще за день постоя, потому как бесплатно их содержать она не намерена. Эмили открыла дверь и сказала, что уходит. Хозяйка была весьма удивлена тем, что заезжали постояльцы вдвоем, а теперь мужчина куда-то делся. Хорошо, хоть заплатил вперед. Странные они какие-то. Одеты вроде просто, а лица и руки холеные, да и сморят на всех так, словно на грязь под ногами. Должно быть из этих, «бывших». Да ей-то что за дело, лишь бы платили.

Эмильенна сполоснула заплаканное лицо водой, поправила волосы и поспешила покинуть постоялый двор.

Оказавшись на улице, девушка осознала, что понятия не имеет, куда идти. Впрочем, путей у нее было всего два: вперед – в Кале, или назад – в обитель Святой Фелиции. Добраться до Кале без денег, оружия, защиты, находясь в розыске и не зная дороги, представлялось совершенно нереальным, а потому Эмили решила избрать монастырь. В конце концов, они ехали оттуда всего около суток, значит пешком она сможет добраться обратно за несколько дней. Да и дорогу до Монтрерского аббатства отсюда проще найти, чем до далекого портового города.

Приняв решение, девушка пошла в направлении обратном тому, каким они прибыли сюда. Эмильенна шла по довольно широкой проселочной дороге, с одной стороны был лесок, с другой тянулись луга, частично скошенные. Девушка проплакала всю ночь и ничего не ела со вчерашнего дня, а потому еле держалась на ногах, но продолжала бездумно идти вперед. От ощущения полной беззащитности и одиночества, слезы снова навернулись на глаза, и Эмили даже не трудилась утирать их. Иногда на дороге попадались люди, по большей части, крестьяне. Они хоть и оборачивалась на одиноко бредущую девицу в городском наряде, с заплаканным лицом, но никаких попыток заговорить или тем более, остановить ее не предпринимали.

Через какое-то время, Эмильенна, несколько раз споткнувшись, и с трудом удержавшись на ногах, поняла, что просто не может идти дальше. Она свернула в лесок, упала на траву под раскидистым вязом, благо день выдался солнечным и земля была теплой. Не прошло и нескольких минут, как девушка погрузилась в сон, больше похожий на забытье. Проснулась она оттого, что все тело затекло – руки, ноги, спина и шея ныли от долгого лежания на твердой земле в неудобной позе. Однако в целом, после сна, Эмили почувствовала себя лучше. Мысли стали более ясными, в душе затеплилась надежда, что она все-таки сможет добраться до монастыря и забыть об этом приключении, как о страшном сне.

Примерно через час девушка дошла до деревни, которую они с Арманом объехали в прошлый раз. На сей раз Эмильенна решила не обходить деревню стороной, а, напротив, направилась туда, тем более уже вечерело. План Эмили заключался в том, чтобы найти кого-нибудь, кто ее приютит и накормит. На гостиницу или даже постоялый двор рассчитывать не приходилось, но стоило попробовать договориться с кем-нибудь из крестьян. Полное отсутствие денег, конечно, не облегчало Эмильенне задачу. Из вещей, которые были на ней, лишь одна могла послужить предметом расплаты – небольшой серебряный гребень с бирюзой. Для городской мещаночки, чей образ примерила на себя Эмили, это была лишь изящная безделушка, но для крестьянина подобная вещица может послужить предметом роскоши, а потому можно надеться променять ее на ночлег и еду. Кроме того, хорошо бы в стоимость гребня включить немного еды, которую можно будет взять с собой в дорогу. Если подготовится таким образом, да еще расспросить точную дорогу до монастыря, то надежда добраться туда превращается из совершенно эфемерной в более-менее реальную. Правда, следующие дни придется ночевать под открытым небом, поскольку кроме серебряной побрякушки девушке нечего было предложить в обмен за ночлег и еду. Но все это можно пережить, лишь бы попасть обратно под уютный кров Святой Фелиции и ласковое покровительство матери Люции.

Распланировав подобным образом свое ближайшее будущее, Эмильенна стала приглядываться к людям в деревне, выбирая того, кто больше достоин доверия. Естественно, обращаться Эмили решила только к женщинам, а больше всего женщин толпилось у общественного колодца. Они здесь не только набирали воду, но и делились с товарками последними новостями и сплетнями.

В конце концов, Эмильенна решилась подойти к полноватой и добродушной на вид женщине.

– Добрый день, сударыня. Могу ли я за плату переночевать в вашем доме? – девушка не знала как лучше построить фразу.

– Чего?! – крестьянка опешила. – За какую такую плату?

Эмили тут же выдернула из прически гребень и протянула женщине.

– Ты меня за дуру держишь, милочка? – крестьянка уперла руки в пышные бока. – Предложишь мне безделицу, а сама мой дом обокрасть, поди, собралась…

– Ты смотри, Мадлон, как бы она заодно и мужа твоего не украла, – хохотнула другая деревенская тетка.

– Иди, иди отсюда, бродяжка! Переночевать она просится, а сама вырядилась-то как! Сразу видно, воровка! – Мадлон, оскорбленная намеком на неверность мужа, принялась травить девушку с удвоенной силой. – И побрякушку ты свою украла! Только меня не проведешь! Не на такую напала!

Гневная тирада Мадлон нашла горячую поддержку у прочих сельских матрон, возмущенных слишком хорошим платьем незнакомки и еще больше ее красивым личиком.

Не желая слушать гадкую трескотню деревенских теток, Эмильенна поспешила прочь от колодца. Но не успела она пройти и десятка шагов как ее остановила какая-то чернявая женщина в яркой, но грязноватой одежде.

– Послушай, милая, здесь ты приюта не найдешь, – голос незнакомки был добродушным, но в лице Эмили почудилось что-то неприятное. – Не сочти за обиду, но больно уж ты хороша. Кто ж захочет такую кралю в дом к себе пустить, хоть на одну ночь? Мужьям-то глаза не выколешь…

– И вы туда же! – вскинулась Эмильенна. – Идите домой, любезная, и охраняйте своих мужей!

– У меня-то как раз мужа нет, – крестьянка лукаво посмотрела на Эмили. – А потому я могла бы и пустить тебя на ночку. Только сначала покажи ту красивенькую штучку.

Прием, оказанный девушке в деревне, охладил ее доверие к ближним, и потому она не отдала гребень собеседнице, а лишь показала вблизи, не выпуская из рук. Крестьянка усмехнулась, оценив подобную предусмотрительность, и разглядев вещицу, кивнула.

– Что ж, – решила она. – Я-то сама стара носить такие безделушки, но продать можно. Я пущу тебя, миленькая.

– Еще мне нужна еда, – Эмильенна не чувствовала голода, но понимала, что если она хочет дойти до монастыря, есть необходимо.

– Само собой, ласточка, – кивнула женщина. – Ну пошли, покажу, где я живу.