Потом результаты нежданно-негаданно обозначились – точнее,обозначилась железяка, которую оптимисты с ВАЗа до сих пор продолжают упорноименовать «машиной». Сначала они не обратили внимания на приткнувшуюся метрах впятнадцати от них «восьмерку» – но потом ее осветила фарами въезжавшая во двормашина, Смолин рассмотрел номер в зеркальце заднего вида – и дремота пропаламоментально.

– А зверь бежит, и прямо на ловца… – пропел онстрочку из детского шлягера былых времен. – Мужики, сзади…

– Кто?

– А во-он…

Шварц присмотрелся:

– Мать твою, это ж ботаник! Точно… Берем?

– Вы не в Чикаго, юноша, – сказал Смолин,подумав. – Столько тут торчали, что имеет смысл еще подождать – вдруг даузрим что-нибудь полезное…

– А если сдернет?

– На этом? – с оттенком брезгливости сказалСмолин. – Нет уж, на хвосте у него я висеть буду качественно… Только непохоже, чтобы он собрался сдернуть. По всему видно, расположился основательно.И глаз не спускает с того же самого подъезда. Как человек с некоторым житейскимопытом я тут, господа мои, чую коллизии и нешуточные страсти…

– Вася! – толкнул его локтем Фельдмаршал.

– Вижу… Тихо все сидят! – шепотом распорядилсяСмолин.

Дашенька Бергер собственной персоной выпорхнула из плавнопроплывшей мимо них и бесшумно остановившейся у подъезда «тойоты-камри» – судяпо первым впечатлениям, очень привычно выпорхнула… Обернулась, помахала рукойкому-то, не видимому в сумерках за тонированными стеклами, и машина вальяжнопроплыла к выезду на дорогу.

– Ну вот! – сказал Смолин вовсе ужтихонечко. – Пошли коллизии, пошли…

– Даша!

Это воззвал, разумеется, не кто-то из них, а Миша,кенгурячьими прыжками летевший к подъезду. Упомянутая особа обернулась к немутак недовольно (уличный фонарь давал достаточно света, чтобы разглядеть еемоментально поскучневшую мордашку), что Смолин моментально сделал кое-какиевыводы в подтверждение уже имевшихся зыбких гипотез и смутных набросков…

– «Ромео и Джульетта», – хохотнул КотУченый. – Эпизод, не вошедший в канонические тексты…

– Туз-отказ, – прокомментировал Шварц.

– Циники вы, господа, – сказал Смолин не безгрусти. – Тут трагедия происходит, а вам бы ржать…

Действительно, даже не различая с занятого ими места нислова из тихого разговора, они прекрасно видели действующих лиц микроспектакляи по жестам прекрасно понимали содержание немудреной пьесы: длинноволосый юнецсначала что-то настойчиво спрашивал, потом пытался что-то втолковать, правдыкакой-то доискаться, убедить в чем-то. Дашенька же, притопывая на месте отнетерпения, отвечала коротко и резко, со столь недовольной, даже презрительноймордашкой, что человек с мало-мальски житейским опытом быстро мог определить,что на его глазах разворачивается классический сюжет: Он по-прежнему полонпылких и глубоких чувств, зато Она, тут и к бабке не ходи, давным-давноотправила бывшего друга сердечного на свалку истории и, по большому счету,видеть его не желает…

– Щас он ей врежет, – с азартом болельщикапрошептал Фельдмаршал. – Она ж от него отмахивается, как от жабы…

– Спорим, не врежет? – с тем же азартомоткликнулся Шварц. – У него ж чуйства, он же не шпана Ольховская, аинтеллигентный мальчик навроде меня в прошлой жизни…

– Цыц, – тихо распорядился Смолин. – Вы тутеще тотализатор откройте… Приготовились! К концу близится, точно…

В самом деле, Дашенька решительно направилась в подъезд.Бывший сердечный друг кинулся следом, попытался схватить за локоть – нодевушка, не обернувшись к нему и на миллиметр, стряхнула его ладонь так, чтосомнений никаких не должно оставаться и у самого романтичного идеалиста. На мигСмолин даже ощутил мимолетное сочувствие к юному идиоту, в миллиард первый разза время существования человечества наступившему на те же грабли.

Выщелкнув за окно окурок, он включил мотор и, более неколеблясь, распорядился:

– Вадик, пошел! Возьмешь сопляка, а Шварц подхватит…

Кивнув, Хижняк выскочил из машины, оставив дверцураспахнутой. Отвергнутый любовник стоял на том же месте с видом столь жалким ипечальным, словно делал окончательный выбор между петлей, ядом, прыжком сполусотметровой вышины главного шантарского моста и прочими печальнымивариантами. В три прыжка Кот Ученый оказался рядом с ним и вкрадчиво поинтересовался:

– Молодой человек, не подскажете, скоко время?

Смолин убрал ногу с педали тормоза, и джип чуть сдвинулся сместа задним ходом. Едва Миша успел осознать, что это к нему обращаются скакой-то совершенно неуместной в столь трагический момент бытовой ерундой, иподнять голову, как Кот Ученый молниеносно выбросил руку, складывая пальцылодочкой, – и, как нетрудно было предсказать, угодил в шею с надлежащимэффектом: юноша охнул, икнул, присел, пытаясь захватить хоть глоточек воздуха,но джип надвинулся задним ходом, Шварц, высунувшись в открытую дверцу,сграбастал жертву за ворот рубахи и одним молодецким рывком втянул внутрь, такчто помощь Вадима и не понадобилась. Кот Ученый шустро запрыгнул следом, иСмолин рванул машину с места. По его наблюдениям, никто вокруг и не заметилзанявшей не более пары секунд сцены из голливудского боевика. Выворачивая наулицу, он ощутил нешуточную гордость собой и командой: впервые в жизни этимзанимались, но провели так чисто, будто всю жизнь только и делали, что похищалис улиц мирных граждан. Новичкам везет…

Свернув, еще раз свернув, проехав пару кварталов, онвыскочил на обочину в месте, как нельзя более подходящем для приватногоразговора, не способного привлечь ничьего внимания: длиннющая новостройка,состоящая из одного-единственного, зато казавшегося бесконечным дома,доведенная пока что лишь до второго этажа. По обе стороны – набитыемногочисленными фирмочками, офисами и конторами здания, в этот поздний час,естественно, обезлюдевшие. Вокруг стройки, разумеется, красовался внушительныйзабор, но они и не собирались соваться внутрь – главное, пешеходов тутпрактически не было, место глухое и плохо освещенное…

Выключив мотор, Смолин обернулся назад и присмотрелся.Пленник уже оклемался настолько, что пробовал барахтаться и вырываться – но былтут же стиснут с двух сторон и смущен видом подсунутого под самый нос ядреногошварцевского кулака, сопровождавшегося напутствием:

– Сиди тихо, как зайчик под елочкой, а то бяку сделаю…

– Ты этого дядю не бойся, Мишенька, – сказалСмолин отечески. – Дядя, в принципе, добрый. Но если не будешь егослушаться, он тебе и в самом деле организм покорежить может… Сиди тихо,деточка. Я понимаю, у тебя накопилась масса вопросов: кто такие, почему, покакому праву… Ты ко мне присмотрись, милый, может, что и придет на ум…

Он, не глядя, протянул руку и нажал выключатель на потолке.Вспыхнувшая лампочка осветила его достаточно ярко. В глазах пленного замаячилоявное узнавание.