– Все еще жарко? – спросил он.

– Адски, – выдохнула она.

– Я мог бы освободить тебя из этого ада. – Его губы поднялись по ее шее, и девушка тяжело сглотнула.

– Мы только начали, – ответила она.

Тихий смех Аида обдал теплым дыханием ее кожу, и ей вдруг стало холодно, когда он отстранился и вернулся на свое место за столом, чтобы снова раздать карты.

Персефона улыбнулась, когда они оба раскрыли карты:

– Я выиграла.

Аид прищурился, глядя на нее:

– Задавай свой вопрос, богиня. Мне не терпится перейти к следующему кругу.

Уж в этом она не сомневалась.

– Ты с ней спал?

Аид сжал челюсти и, спустя, как ей показалось, целую вечность наконец ответил:

– Один раз.

Слова были похожи на брошенный в нее камень.

– И как давно это было?

– Очень давно, Персефона.

У нее были еще вопросы, но то, как он произнес ее имя – мягко и нежно, словно и правда жалел о том, что вообще был с Минфой, – удержало ее от дальнейших расспросов. Да у нее и не было такой возможности. Он уже дважды ответил ей, хотя она выиграла лишь один раз.

Персефона сглотнула и отвела взгляд. Ее удивило, когда он добавил:

– Ты… злишься?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Да, – признала богиня. – Но… Я не знаю, почему именно.

Она подумала, что дело в том, что она не была у него первой, но это было глупо и иррационально. Аид существовал в этом мире намного дольше ее, и ожидать от него воздержания от удовольствий было как-то странно.

Бог смотрел на нее несколько мгновений, прежде чем раздать карты для следующей партии. С каждым щелчком карт она напрягалась все больше и больше. Воздух в комнате пронизывало электричество. Выиграв во второй раз, он потребовал ее серьги. Персефону ожидала медленная пытка – сняв их с нее, он прикусил мочку ее уха. Она охнула, когда его зубы сжали кожу, и ухватилась за край стола, чтобы не погрузить пальцы в его волосы и не притянуть его губы к своим.

Когда он снова сел напротив нее, она все еще пыталась восстановить дыхание. Если Аид выиграет следующий круг, он попросит то единственное, что у нее осталось, – платье. Она окажется перед ним голой, и Персефона не была уверена, что выдержит то, как он будет ее раздевать.

На ее удачу, ей не пришлось это проверять, потому что она выиграла. Еще один вопрос не давал ей покоя.

– Твоя способность становиться невидимым, – произнесла она. – Ты когда-нибудь пользовался ею, чтобы… шпионить за мной?

Вопрос, кажется, одновременно позабавил и насторожил Аида, но у нее была причина задать его. Ей нужно было узнать, был ли он у нее в комнате той ночью или ее желание просто пробудило ее фантазию?

– Нет, – ответил он.

Персефона испытала чувство облегчения. Собственное наслаждение настолько поглотило ее, что у нее не было возможности задуматься о появлении Аида у подножия ее кровати… пока все не закончилось.

– И ты обещаешь никогда не пользоваться невидимостью, чтобы шпионить за мной?

Аид окинул ее изучающим взглядом, словно пытаясь понять, почему она спросила его об этом. Наконец он ответил:

– Обещаю.

Когда он начал раздавать карты, Персефона задала еще один вопрос:

– Почему ты позволяешь людям думать о тебе плохо?

Он перемешал карты, и на мгновение ей показалось, что он не ответит, но он сказал:

– Я не управляю тем, что люди думают обо мне.

– Но ты не делаешь ничего, чтобы опровергнуть то, что о тебе говорят.

Аид приподнял бровь:

– Ты думаешь, слова имеют значение?

Богиня в смущении уставилась на него, пока он раскладывал карты.

– В том-то и дело, что имеют. С помощью слов сочиняют истории и выдумывают ложь, а иногда слова выстраивают во фразы, чтобы рассказать правду. Если слова не имеют для тебя значения, тогда что имеет?

Их взгляды встретились, и что-то изменилось – в воздухе появилось нечто заряженное и мощное. Он подошел к ней с картами в руках и положил их на стол – флеш-рояль.

Персефона посмотрела на карты. Она еще даже не взяла свои карты в руки, но в этом не было нужды. У нее не было сомнений, что он выиграл эту партию.

– Действия, леди Персефона. Для меня имеют значение только действия.

Она поднялась навстречу к нему, и их губы встретились. Языки переплелись, его руки обхватили ее бедра. Бог развернулся и сел, усадив ее к себе на колени, опустил лямки платья, накрыл ладонями ее грудь и сжал соски так, что они тут же отвердели.

Персефона охнула и прикусила его губу, вызвав ответное рычание, от которого она содрогнулась. Его губы опустились ей на грудь, лаская и посасывая, а зубы нежно прикусили по очереди каждый сосок. Персефона прильнула к Аиду, запустив пальцы ему в волосы, сняв с них резинку и сжимая их все крепче, пока он продолжал свои ласки.

Потом он стянул с нее платье и усадил на стол.

– Я думал о тебе каждую ночь с тех пор, как ты бросила меня в купальнях, – сказал он, разводя ее ноги в стороны и прижимаясь к ней. – Я был в отчаянии, мне нужна была только ты, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. Персефоне на миг показалось, что сейчас он в отместку оставит ее в одиночестве, но он сказал: – И все же я буду щедрым любовником.

Он опустился ниже и поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, а потом, рисуя языком круги, постепенно приблизился к ее лону. Его руки раздвинули ее ноги шире, и богиня ощутила прикосновение его языка – сначала осторожное, потом более глубокое. Она изогнулась дугой, простонав. Персефона протянула руки, чтобы погрузить пальцы в его темные волосы, но он схватил ее за запястья, прижал их по бокам от ее тела и произнес, не поднимая головы:

– Я сказал, что буду щедрым любовником, а не добрым.

Персефона извивалась под ним, прижимаясь бедрами, чтобы ощутить его глубже, и он отпустил ее, чтобы погрузить свои пальцы в ее влажную сердцевину. Она стонала, будучи не в силах сдерживаться. Аид подвел ее к краю, и она начала сопротивляться, желая продлить экстаз, насколько возможно, но он продолжал все неистовее и настойчивее. Богиня выкрикивала его имя снова и снова – в едином ритме с его движениями, пока в изнеможении не упала на стол.

У нее не было времени прийти в себя. Аид притянул ее к себе, прижавшись к ее рту своим. Она почувствовала свой вкус на его губах и схватилась за пуговицы на его рубашке, но Аид поймал ее за запястья. Богиня растерялась еще больше, когда он вернул лямки ее платья обратно ей на плечи.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Он рассмеялся:

– Терпение, дорогая.