Я обнял ее и на минуту задержал в своих объятиях. Зарывшисьлицом в ее волосы, я способен был думать только о том, что отныне мы будемвместе и никто не сможет разлучить нас. Я не мог понять ее молчания, непонимал, почему больше не слышу ее мыслей, но знал, что не она тому виной, инадеялся, что, возможно, это скоро пройдет. Главное заключалось в том, что онарядом. Смерть была моим господином, я принес ей тысячи жертв, но сумел вырватьиз ее лап Габриэль. Я высказал свои мысли вслух. Я говорил ей множество напервый взгляд бессмысленных и горьких вещей – о том, что нас теперь двое, чтомы оба поистине ужасные существа, о том, что мы обречены жить в Саду Зла. Спомощью множества мысленных образов я постарался объяснить ей значение, котороевкладывал в понятие «Сад Зла», но, даже если она и не понимала меня, это неимело никакого значения.

– Сад Зла… – повторила она словно про себя, и нагубах ее заиграла легкая улыбка.

В голове у меня стучало. Она целовала меня и что-то шепталана ухо, как будто старалась высказать собственные мысли.

– Ты должен помочь мне… сейчас же… Я хочу видеть, какты это делаешь… сейчас… и мы будем связаны навеки. Идем…

Жажда… У меня было такое впечатление, что я весь горю. Мнедействительно необходимо было напиться крови, а она хотела попробовать, каковакровь на вкус. Я был в этом уверен, потому что прекрасно помнил свои ощущения вту, первую, ночь. Мне вдруг пришло в голову, что боль, причиняемая ейфизической смертью… уходом из тела жизненных соков, могла бы стать слабее,получи Габриэль возможность насытиться.

В дверь снова постучали. А ведь она не была заперта. Вскочивна подоконник, я протянул руку, и Габриэль тут же очутилась в моих объятиях.Она была совершенно невесомой, и в то же время я чувствовал силу и крепость ееруки. Однако, взглянув вниз и увидев уходящую вдаль аллею, верхнюю кромку стеныи набережную за ней, она в первое мгновение заколебалась.

– Обними меня за шею, – сказал я, – и держиськрепче.

Она повисла на мне, подняв лицо, а я тем временем взмылвверх по каменным плитам, и мы оказались на скользкой черепице крыши.

Я взял ее за руку и побежал, таща за собой и мчась всебыстрее и быстрее. Мы перепрыгивали через водосточные желобы и каминные трубы,перескакивали над узкими аллеями с одной крыши на другую, пока не достиглипротивоположного края острова. В любой момент я ожидал, что она вскрикнет иливцепится в меня от страха, но она не боялась ничего.

Мы остановились, и она молча смотрела на крыши домов налевом берегу, на реку, забитую тысячами темных маленьких лодчонок, но,казалось, в эти минуты не чувствовала ничего, кроме ветерка, играющего ееволосами. Если бы не чрезвычайное возбуждение, которое я испытывал при мысли отом, что должен провести ее через весь город и научить всему необходимому, ябы, наверное, так и остался неподвижно стоять, завороженный теми изменениями,которые в ней произошли. Теперь она уже не будет знать, что такое физическаяусталость. В отличие от меня, пришедшего в ужас при виде шагнувшего в огоньМагнуса, ей было неведомо чувство страха.

По набережной в нашу сторону мчался экипаж. Он стремительноприближался к мосту, и кучер, пытаясь удержаться на своем высоко поднятомсиденье, скорчился и наклонился вперед. Крепко взяв ее за руку и подтянувпоближе к себе, я указал на карету.

Как только та оказалась прямо под нами, мы прыгнули ибеззвучно приземлились на туго натянутую кожу ее верха. Занятый своим деломкучер даже не оглянулся и ничего не заметил. Крепко прижимая Габриэль к себе, япомог ей обрести равновесие, и вот уже мы оба с легкостью удерживаемся на ногахи готовы, если понадобится, в любой момент спрыгнуть на землю.

Это было восхитительно захватывающе – делать все вместе снею.

Карета с грохотом пронеслась по мосту, промчалась мимособора и полетела дальше, прямо сквозь толпу, заполнившую Пон-Неф. Я сновауслышал ее смех. Интересно, что думали в эти минуты парижане, выглядывающие изокон верхних этажей и видящие нас – двоих нарядно одетых людей, удерживающихсяна крыше раскачивающегося из стороны в сторону экипажа и похожих нарасшалившихся детей, устроивших гонки по улицам.

Экипаж свернул и направился в сторону Сен-Жермен-де-Пре,рассекая надвое толпы людей, потом на полной скорости проскочил мимо кладбищаНевинных мучеников, с которого, как и всегда, доносилась отвратительная вонь.

В какой-то момент мне показалось, что я вновь ощущаюприсутствие странных светящихся существ, но ощущение исчезло так быстро, что яне был уверен в его истинности. Оглянувшись, я ничего не заметил. Я вдруг яснопредставил себе, как вместе с Габриэль мы будем обсуждать реальность присутствиярядом этих существ, как будем беседовать о многом другом и отныне все будемпостигать вместе. Эта ночь в своем роде была для меня не менее важной, чем та,когда Магнус в корне изменил мою сущность, и эта ночь только начиналась.

Мы наконец попали туда, куда нужно, и я снова взял ее заруку и потянул за собой. Мы спрыгнули с крыши экипажа и очутились на земле.

На миг Габриэль завороженно уставилась на бешено крутящиесяколеса, но они тут же исчезли из виду. Она совсем не выглядела растрепанной, нопри этом видеть ее здесь казалось мне поистине чем-то невероятным: женщина,вырванная из лап времени и пространства, одетая лишь в платье и тапочки,сбросившая с себя все оковы, свободная и готовая в любой момент взлететь ипарить в воздухе.

Мы свернули в одну из узких аллей и, обняв друг друга заплечи, побежали. Время от времени я глядел на нее и видел ее глаза, обращенныек стенам домов, к окнам, закрытым ставнями, сквозь щели в которых пробивалисьполоски света.

Я знал, что она там видит. Знал, какие звуки трогают еедушу. Но я по-прежнему не мог слышать ее мыслей, и меня пугала возможностьтого, что она намеренно скрывает их от меня.

Она вдруг остановилась, и по ее лицу я догадался, чтоначался первый приступ приближающейся смерти.

Стараясь успокоить ее, я в нескольких словах описал ей теощущения, которые сам когда-то испытал.

– Эта боль не будет долгой и ни в какое сравнение непойдет с той, которая мучила тебя прежде. Она закончится через несколько часов,а может быть, и раньше, если нам удастся сейчас напиться крови.

Она кивнула, выражая скорее нетерпение, чем страх.

Мы вышли на небольшую площадь и возле ворот одного из старыхдомов увидели молодого человека, судя по всему кого-то поджидавшего. Поднятыйворотник серого плаща скрывал от нас его лицо.

Хватит ли у нее сил, чтобы справиться с ним? Так ли сильна икрепка она, как я? Пришло время это выяснить.

– Если жажда твоя не столь сильна, чтобы заставить тебяубить, значит, еще слишком рано, – сказал я.