конец войне, наступает хорошее, старое российское время».

В тихий морозный день Ирина упросила Олега выйти с ней погулять. Идя по Воронцовской улице, они болтали о всяких пустяках.

— Как хочешь, — говорила Ирина, — а с этого дня мы начинаем регулярно гулять. Так жить нельзя. И так работать нельзя, как ты работаешь, — это безумие!

— Ладно, ладно, хирург, я согласен, — успокаивал ее Олег, смеясь.

Женский голос окликнул их. Брат и сестра обернулись и в один голос воскликнули:

— Клава!

Девушки поцеловались. Олег смущенно смотрел на Клаву: это была его петербургская любовь и подруга детства Ирины, дочь отставного генерала Хрусталева.

— Олег, а ты изменился! — щебетала Клава. — Что грустный такой?

Клаву любила вся семья Крыловых. За кротость и мягкость характера ее звали ангелом. Крыловы не могли дождаться того дня, когда она окончит институт и обвенчается с Олегом. Но этого не случилось. Девушку выдали замуж за высокообразованного и богатого поручика Иванова.

Клава, обрадованная и счастливая, шагала вместе с друзьями.

— Я ведь случайно попала в этот город, — рассказывала она. — Когда мы услышали, что всех дворян будут арестовывать и отдавать на суд матросам, мы с папой сейчас же вслед за вами решили уехать из Петрограда. Прибыли в Крым и поселились в Ялте. Папе кто-то сказал, что вы в Крыму. Я была в Симферополе, Севастополе, писала в Феодосию — все безрезультатно. Сюда не хотела ехать, это папа меня насильно затащил, здесь у него приятель есть, петроградский присяжный поверенный, вы его знаете…

— Знаю! — воскликнула Ирина. — Это его сына, юнкера Жору, разжаловали, съели мальчишку.

— А! Мы слышали, — сказал Олег. — Он в крепости во время расстрела запротестовал против казни беременной женщины.

— Вот поэтому мы сюда и приехали. Папин двоюродный брат, дядя Вася, женат на двоюродной сестре Гагарина… Да, милые, я теперь скоро не уеду от вас. Побуду с вами, а потом уже к мужу. Муж теперь в Екатеринодаре, в Верховной ставке.

— А мы тебя и не выпустим! — ответила Ирина.

— Что судьбой назначено, того не минуешь, — сквозь слезы проговорила Клава, прикладывая платок к глазам.

— Клавочка, перестань, — Ирина успокаивала подругу, а сама тоже вытирала слезы. Она была рада появлению Хрусталевой. Может быть, ее приезд внесет в дом новое, разрядит неприятную атмосферу, которая сложилась в семье.

Олег, наоборот, испытывал какое-то беспокойство. Перед ним возникал образ Ани, и он невольно сравнивал ее с Клавой, даже нашел что-то общее между ними.

Олегу нравились в Ане ее простота, решительность. Она была полна жизни, по-иному смотрела на вещи — по-особому радовалась им, видела во всем всегда что-то новое. Она любила природу и от всей души, как ребенок, восхищалась ею.

— Англичане! Англичане! — крикнула Клава. — Какая прелесть!

По мостовой промаршировал отряд английских моряков — высоких, стройных, чувствующих себя как в Лондоне.

— Вот это воины! — громко восхищалась Клава. — Это вам не немцы!

Дойдя до угла, спутники повернули направо и пошли по узенькому тротуарчику, тянувшемуся вдоль небольшого садика, раскинувшегося перед гостиницей. Потянуло холодным ветром. По улице поползли, зашуршали снежные змейки.

Из ворот сада выскочил румянощекий, шустрый, чем-то испуганный парнишка и остановился перед ними. На вид ему было лет шестнадцать, одет он был в темно-синюю шубку с кенгуровым воротником, на голове меховая шапка.

Парнишка, приложив указательный палец к губам, уставился на Олега. Все решили, что он скажет сейчас что-то особенное, важное. Но парнишка, ничего не сказав, гордо поднял голову, искоса поглядел на Клаву и прошел мимо.

— Страшно знакомое лицо, — пожимая плечами, проговорил Олег. — Кто бы это мог быть?

— Я тоже как будто где-то видела этого юношу, — произнесла Ирина. — Обратили внимание, как он посмотрел на Клаву?

Пройдя садик, они увидели перед зданием гимназии пылающий костер. Густая толпа народа запрудила площадь.

Вокруг костра громоздились кучи книг, валялись какие-то трубки, бумаги. Толпа шумела.

— Ах, господи боже мой, голубчики, пустите, мальчугана задавите! — раздался старушечий голос. — Что там жгут?

— Бабуся, не кричи, а то и тебя сожгут, — ответили толпившиеся гимназисты и громко захохотали.

— Пресвятая богородица, — испуганно проговорила старуха, — неужели человека в огонь бросили? А? Володька, ты слышишь? — рванула она за руку мальчика. — Да стой ты, куда лезешь? Да скажите на милость божию: кого жгут? — пристала она к народу.

— Большевиков, — ответили ей гимназисты.

— Ах, боже мой! Что делается? Ах, боже мой! — вскрикнула старуха. — Таких людей! — Она дернула ребенка. — Пойдем, Володька! Ты слышишь, кого жгут?

2

Вслушиваясь в то, что говорили кругом, Олег начинал догадываться о смысле происходящего.

— Мне кажется, к нам возвращаются средние века. Какое безобразие! — громко сказал он, не обращая внимания на окружающую толпу.

— Олег, да ведь это же сжигается советский хлам! — сказала Клава, беря его за руку.

Олег посмотрел на Клаву с таким возмущением, что та боязливо выпустила его руку.

Послышались ругань и крики:

— Браво! Несут!

— О-го-го!

Два здоровенных гимназиста и городовой тащили по снегу большое, из дорогого бархата, красное знамя, отделанное золотой бахромой. Веревки, за которые его тянули, были привязаны к углам знамени. Знамя расстилалось по земле, и можно было прочесть на нем написанное золотом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Школа имени Л. Н. Толстого».

— Идиоты! Бесноватые! — крикнул Олег.

Кто-то сильно дернул его за руку. Он оглянулся. Около него стоял тот самый парнишка в темно-синей шубке и меховой шапке, который встретился им у калитки сада.

— Анна…

— Тише! — предупредил парнишка.

Олег молчал, ошеломленный.

— Что вы делаете? Вы себя погубите! — быстро проговорила Аня. — Пойдемте отсюда, на нас смотрят. Идите за мной скорее, — и она быстро пошла вперед.

Ирина подбежала к брату.

— Ты никуда не пойдешь! Кто это такой? Куда он тебя тянет?

— Он уже удрал! — воскликнула Клава.

Олег сделал шаг по направлению к Ане, но почувствовал, что сестра держит его за рукав.

— Люди, вы с ума сошли! — возмущенно крикнул стоявший рядом с ними человек с длинными седыми волосами, похожий на учителя. — До чего дошли! Жечь книги…

Кто-то в толпе крикнул:

— Погодите! Революция еще жива, и советская власть близится, она спросит у вас ответа!

— Долой англичан!

— Боже! Портрет Белинского бросают в огонь! — вскрикнул Олег, повернувшись туда, где стоял гражданин, похожий на учителя, но того уже не было.

Несмотря на отдельные возгласы протеста и возмущения, бесноватые у костра делали свое дело — бросали в огонь портреты, книги, плакаты, выкрикивая:

— Смерть революции! Смерть большевикам! Конец Совдепам!

Вдруг, покрывая шум и ропот, послышался громовой голос:

— Позор! Бойтесь народа, он не простит вам этого!

— Кто такой? Не упустите его! Кто он? — выкрикивали в толпе.

Седовласый