Мысль взять с собой Багрова принадлежала Ирке. Не будучивлюбленной в Матвея, как ей самой казалось, она упорно его дразнила. Страннаязапасливая расчетливость для валькирии. Умный Антигон, женатый в свое время насеми кикиморах, двух русалках и одной провинциальной ведьме с нечетнымколичеством глаз, посматривал на Ирку с пониманием.

На полпути к резиденции валькирия заметила, что слева от нееидет старушка. Маленькая старушка в рыжей, явно с чужого плеча куртке, срюкзачком на плечах. Бабулька бодро топала по снегу, опираясь на странноватую длиннуюпалку в брезентовом чехле. Невесть отчего Ирка решила, что старушка собираетбутылки. Палка же нужна ей, чтобы ворошить содержимое мусорных баков.

Старушка шла неожиданно резво и почти не проваливалась всугробы, но все же Ирка, склонная к постоянным уколам совести, сразу сошла сутоптанной тропы.

– Не ходите по снегу, бабушка! Ноги промочите! – сказалаона.

Старушка остановилась и посмотрела на Ирку сообразительнымитемными глазками. У Ирки появилось странное ощущение, что ее просветилирентгеном. Затем старушка загадочно улыбнулась и, ощупывая снег зачехленнойпалкой, подошла к Ирке. На ногах у нее были не ожидаемые ботинки «прощай,молодость!» и даже не сапоги с выдранной молнией, а растоптанные низкиекроссовки белого цвета. Валькирия сочувственно подумала, что бабуля, должнобыть, сильно нуждается.

Одновременно Ирка с удивлением отметила, что Эссиорх и Багровнапряглись. Она приписала это тому нехорошему зоологическому превосходству,которое испытывает так называемый гигиенический человек ко всем, кто равнодушенк мылу, но неравнодушен к пустым бутылкам и недокуренным бычкам.

Старушка переложила палку в левую руку, правую же снеобычной решительностью протянула Ирке:

– Заботишься обо мне, милая? Что ж, дело хорошее. А ну-ка!..

Ирка, растерявшись, схватилась за карман, где у нее лежаламелочь, но старушка, довольная своим бутылочным бизнесом, в мелочи ненуждалась.

– Не это… Руку дай! – сказала она нетерпеливо.

Ирка протянула ей руку.

– Не смей! Не надо! – предостерегающе крикнул Багров.

Старушка строго взглянула на Матвея.

– Боишься, некромаг? За себя бойся! По звездам ты давноумер!..

Ирка напряглась. «Некромаг? По звездам? Откуда эта старухазнает, кто мы такие?»

– Смерть это. Разве непонятно? – хмуро сказал Эссиорх, сразувыдавая ответ.

Старушка посмотрела на него без восторга. Эссиорх и Багровявно нравились ей куда меньше, чем Ирка.

– Зачем же так сразу в лоб? У меня, между прочим, и имяесть. Аида Плаховна, старший менагер некроотдела, – представилась она. Еемалиновый носик шмыгнул не без кокетства.

Ирка не успела отдернуть ладонь, и рукопожатие, которого такне желал Багров, все же состоялось. Ладонь у Аиды Плаховны была сухая, пальцыцепкие. Ирка ощутила сильное желание освободиться и сдержалась, лишь сделав надсобой усилие.

Аида Плаховна, должно быть, что-то почувствовала, и рукуразжала. В ее глазках появилось нечто предостерегающее и недоброе.

– А вот этого не надо, девочка! Не брезгуй! Жизнь-топо-всякому людей расшвыривает… Я тоже, может, не менагером родилась. Иной палачи тот в детстве за мороженым в киоск бегал… Впрыгнет в один сандалет, а другаянога босая. Уж я-то их ой как знаю, своих палачей-то!..

– Простите, – сказала Ирка виновато.

Аида Плаховна смягчилась. Должно быть, вспомнила, каквалькирия беспокоилась, когда она топала по сугробам. Сунув руку в боковойкарман рюкзака (когда она потянулась к рюкзаку, Эссиорх напружинился), старушкаизвлекла глиняную трубочку. Зажгла ее прикосновением ногтя и задымила. Иркаосторожно втянула дым носом. Дым пах как-то необычно.

– Ну то-то же… – сказала Мамзелькина. – На первый разпрощаю, а второго раза у меня и не бывает!.. А ты, некромаг, смотри: не злименя! Нечего глазками сверлить! Я тебе не девочка на пляже!

Багров резко отвернулся.

– Что, гордый? Я гордых люблю! Иного гордого в рюкзачкеташ-щишь, а он елозит, нос кверху дерет! Ну прям камедь! – сказала старушкаодобрительно.

Мамзелькина достала плоскую, с небольшим изгибом военнуюфляжку из тех, что продаются на Воробьевых горах для падких на экзотикутуристов, открутила крышку и отхлебнула. Ирка ждала, что Мамзелькинапоморщится, но та, если и поморщилась, то исключительно из кокетства.

– Моя походная больница! Работа уж больно нервная, сил нет!– сказала она.

– А вы сейчас на работе? – спросила Ирка.

– Не будь наивной! Она всегда на работе! – сквозь зубыответил Багров.

– А ты не груби, некромаг! Ишь, развоевался, петух! –окрысилась на него Мамзелькина.

Матвей демонстративно смотрел в сторону. Старуха, какзаметила Ирка, не нравилась Багрову, и он даже не пытался это скрывать. Антигонвел себя примерно так же, разве что менее задиристо. Должно быть, понимал, чтоиспытывать терпение нервной сотрудницы некроотдела небезопасно.

Разговаривая, они продолжали идти. Вскоре вдали замаячилугол тринадцатого дома, с привычной стыдливостью закутанный строительнойсеткой.

Эссиорх, видя, что Мамзелькина явно идет вместе с ними,остановился. Нападать на резиденцию мрака при деятельном участии болтливогоменагера было, мягко скажем, нежелательно. Ох уж этот магический мир! Ничеговажного нельзя сделать незаметно.

Эссиорх кашлянул, смутно надеясь, что Мамзелькина все жекуда-нибудь свалит.

– Прекрасный вечер! – сказал он, глядя на небо. Поднятоевверх лицо мгновенно стало мокрым от таящего снега. Снег валил, как пух израспоротой подушки.

– Лучше не бывает, – усмехаясь, отвечала Аида Плаховна.

– В такой вечер приятно посидеть где-нибудь под крышей, укамина, потягивая винцо… – продолжал соблазнять Эссиорх.

Мамзелькина заинтересованно шмыгнула носом.

– Что, приглашаешь, что ли? Да кого оно проймет, твое винцо?

– Так медовушки можно, текилы или ямайского рома! Мы этовраз! – влез прозорливый Антигон.

Аида Плаховна опустила голову и с некоторым удивлениемобнаружила подобострастную физиономию кикимора где-то в районе своего пояса.