Коротков уехал встречаться с коллегами из братскоговедомства, а Настя принялась бесцельно бродить по квартире, борясь струднопреодолимым желанием прилечь.

- Чего ты маешься? - недоуменно спрашивал ее муж. -Легла бы.

Он сам давно уже отделался от своего бронхита и сейчастолько изредка покашливал. Болел он с удовольствием и вкусом, почти не вставаяс дивана и то и дело сладко засыпая, и даже позволял себе слегкапокапризничать, впрочем, не увлекаясь, больше для порядка: больной ведь, емувсе можно. Но в меру. Сейчас, когда заболела Настя, ему искренне хотелось,чтобы жена хоть немного отдохнула, выспалась, отлежалась. А заодно и еланормально, как полагается приличным людям, три раза в день. Он с утра ужесбегал на рынок за фруктами, питая слабую надежду на то, что ему удастся,пользуясь Настиной болезнью, впихнуть в нее какие-нибудь витамины. И ее упорноенежелание лечь под одеяло и успокоиться вызывало у Алексея удивление,граничащее уже с негодованием.

- Прими лекарство и ложись, - требовал он.

- Не хочу, - упрямо мотнула головой Настя. - Если ялягу, то усну. Мне нельзя.

- Почему нельзя?

- Мне подумать нужно.

- Подождут твои мысли, не убегут никуда. Выспись, потомдумай. На свежую-то голову оно всегда лучше.

- Нет. Не хочу. Я лучше с тобой посижу на кухне.

- Очень ты мне нужна, - фыркнул Алексей. - Ты, может,надеешься, что я буду телячьи отбивные жарить, а ты будешь их со сковородкитаскать, когда я отвернусь? И не мечтай. Я буду читать очередной гениальныйопус моего очередного аспиранта.

- А отбивные? - огорченно спросила Настя.

Телячьи отбивные были одним из фирменных блюд Леши, и он послучаю пребывания любимой супруги дома в будний день решил ее побаловать. Настясвоими глазами видела, как он выкладывал из сумки телятину, когда вернулся срынка.

- На ужин. Ты, кажется, Короткова в гости звала? Вотвсе вместе и поедим.

- Какой же ты вредный, - вздохнула Настя, тяжелоплюхаясь на кухонную табуретку: от температуры голова кружилась и во всем телебыла противная слабость, не говоря уже про безумно болящие ноги. - Тебе моидрузья дороже меня самой. Вот умру от голода, будешь тогда знать, как не даватьмне есть.

- Совесть имей! - возмутился Леша. - Перед тобой целаямиска с персиками и абрикосами, в холодильнике черешня лежит, ешь скольковлезет. И вообще, старушка, шла бы ты в постель, нечего микробы по пищеблокуразбрасывать. Давай, давай, двигай отсюда, не отвлекай меня. У парня защитачерез два дня, я должен его вступительное слово в порядок привести. Она унылопоплелась в комнату. Лешка прав, неплохо было бы лечь. Но она знала по опыту,что если ляжет, то совсем расслабится, заснет и уже не сможет, как онавыражалась, "собрать мозги в кучку". Воровато оглядываясь, онапрокралась в ванную, вытащила из кармана упаковку американских порошков,понижающих температуру, развела водой в стаканчике для полоскания зубов изалпом выпила. Лешка убьет, если узнает, что она снова пьет эти порошки. Ихможно принимать не больше двух раз в день, утром и вечером, иначе могут бытьвсякие осложнения. По замыслу создателя этого чудодейственного лекарства,температура должна от него снижаться на восемь-десять часов. Но разве Настявиновата, что на нее оно действует гораздо слабее. Температура после приемадействительно падала, причем практически мгновенно и очень ощутимо, в течениетрех часов Настя чувствовала себя почти прекрасно, а потом снова начиналсяозноб, ломота в ногах, а градусник показывал что-то невообразимое и совершеннонеприличное. Настя снова заглянула в кухню. Муж сидел за столом, склонившисьнад листами с отпечатанным на машинке текстом, и правил его черной ручкой.Выражение лица у него при этом было недовольное и брезгливое.

- Лешик, - шепотом позвала Настя, - а можно я кофе себесделаю? Я буду тихонечко, тебе не помешаю.

Он поднял голову и насмешливо улыбнулся. Лицо его сноваприняло то привычное выражение снисходительности и одновременно заботливойласки, которое Настя знала два десятка лет.

- Нельзя. Но ты же все равно сделаешь по-своему. Ася,ну куда тебе кофе с температурой тридцать девять? Пожалей свое сердце, еслитебе моего не жалко. Вроде умная девица, а на самом деле ничего не соображаешь.

- Я соображаю, - обиделась она. - Ну Леш, ну яслабенький сделаю, честное слово. Не дуйся.

- Да делай ты что хочешь, - в сердцах откликнулсяАлексей, - без толку с тобой разговаривать. И если ты думаешь, что я незаметил, как ты в ванную только что шныряла, ты сильно ошибаешься. Дай сюдапорошки, я их буду тебе выдавать сам и строго по графику.

Она послушно вытащила из кармана халата упаковку с порошкамии протянула мужу.

- Леш, а ты чего такой заведенный? Случилосьчто-нибудь? В жизни не поверю, что ты можешь на меня так злиться.

- Да ну, Аська, слов у меня не хватает, ей-крест! Надоже было такую чушь написать. Прямо хоть садись и переписывай все заново. Поуму-то надо было бы встретиться с ним, ткнуть мордой в каждую глупость, которуюон тут изобразил, да заставить переделать. Раз, другой, третий - пока неполучится то, что нужно. Только так аспирантов можно чему-то научить. Но дозащиты два дня осталось, какие уж тут переделки. Впору самому это вступительноеслово сочинять. И главное, я вот чего понять не могу: у него же естьавтореферат, он его писал, я его правил, там каждое слово выверено, каждаяформула на своем месте. Он что, не мог из автореферата скомпилировать текст длядесятиминутного выступления? Откуда этот бред появился?

- Лешечка, солнышко, ну перестань злиться, слышишь?Если осталось действительно только два дня, то у тебя выхода нет, кроме каксесть и написать этот текст. Ну и напиши. Потом с аспирантом разберешься, послезащиты уже. Ну что ты как маленький, в самом деле! Не знаешь, как такие вещиполучаются?

- Не знаю, - сердито сказал Алексей. - И знать не хочу.

- А вот это напрасно, - засмеялась Настя. Порошки уженачали действовать, "ей с каждой секундой становилось все лучше и лучше,даже в жар бросило, как всегда бывает, когда резко падает температура.Пользуясь тем, что Леша увлекся собственной гневной тирадой, она уже успелавключить стоящий на столе электрический чайник и насыпала в чашку растворимыйкофе.

- Раз ты систематически осуществляешь научноеруководство аспирантами, ты должен знать, откуда у них берутся неграмотныетексты. Когда он привез тебе материалы?

- В понедельник, семнадцатого.

- А должен был когда?

- Я просил числу к десятому, но он не успел, занят былчем-то.

- Чем занят?

- Ну Ася, откуда же я знаю. Мало ли чем человек можетбыть занят. В принципе и семнадцатого было не поздно, если бы текст былнормальным, а не этим беспомощным бредом.