- Что ты хотела сказать?

- Когда? - Она повернулась и посмотрела прямо ему вглаза безмятежным взглядом.

- Когда мы заговорили о сестре нашего сотрудника. Тыначала фразу, но не закончила.

- Разве?

- Верочка, припомни, пожалуйста, что говорил тебе Олегпо этому поводу. Все до мельчайших деталей.

- Он ничего такого не говорил.

- А о каком враче шла речь?

- Откуда мне знать.

- Вера, не надо загонять себя в угол. Мне доподлинноизвестно, что ты знаешь, о каком враче я тебя спрашиваю. Не отпирайся.

- Ну хорошо. Это врач, который меня наблюдает. Олегпопросил, чтобы я записала его знакомую на прием. Больше я ничего не знаю.

- И ты выполнила его просьбу?

- Конечно.

- И консультация состоялась?

- Нет. Валерий Васильевич назначил им время, потомприем пришлось перенести на другой день, но Олег не успел.

- У Валерия Васильевича, я надеюсь, и фамилия есть? -спросил Ташков, не сумев скрыть иронию.

- Есть. Волохов.

Она начала нетерпеливо постукивать туфелькой по ковру,устилавшему паркет, и Ташков понял, что она нервничает. То ли оттого, чтоторопится, а он ее задерживает. То ли еще отчего-то...

- Где можно найти твоего врача?

- На работе, - с неожиданной резкостью ответила Вера. -Вероятно, дома его тоже можно найти, но адреса я, к сожалению, не знаю.

- Вера, а почему тебе так не нравится этот разговор?Почему ты сразу не сказала, что речь идет о докторе Волохове?

- Ты ничего не понимаешь! - взорвалась она. - ВалерийВасильевич - не простой врач, у него наблюдаются самые известные люди Москвы. Авы полезете к нему со своими дурацкими расспросами, и, конечно же, окажется,что все это из-за меня. Мне с таким трудом удалось уговорить его записать этудевку на прием, он долго отказывался, он ведь очень занятой человек, а я, дура,настаивала, просила. Теперь вижу, что он был прав, а я - нет. Если бы оннастоял на своем, вы бы теперь не морочили ему голову. Он откажется менялечить. Зачем ему пациентка, из-за которой к нему милиция является?

- Верочка, - мягко попытался остановить ее Ташков, - тыговоришь ерунду. Никто твоему доктору голову морочить не собирается. Мы дажевремени отнимем у него совсем немного. Нам всего лишь нужно уточнить,разговаривал ли он с Олегом, и если разговаривал, то когда и о чем. Вот и все.

Вспышка гнева погасла. Вера снова была спокойна, а Взгляд ееобрел прежнюю безмятежность. Ташков поговорил с ней еще несколько минут и ушел.Едва за ним закрылась дверь, как Вера Жестерова метнулась к телефону.

- Это я, - торопливо проговорила она в трубку.

- Это я, - услышал он в трубке взволнованный голосВеры. - Ты знаешь, случилось ужасное. К тебе скоро придут.

- Кто?

- Ну, эти... Комитетчики и милиционеры.

- Что, все сразу? - невозмутимо усмехнулся он. - Немноговато ли будет?

- Ты прости меня, - затараторила Вера, - это я во всемвиновата. Помнишь, я просила тебя записать на прием какуюто девицу?

- Да, конечно, твой покойный муж должен был привести еенеделю назад.

- Они стали у меня допытываться, кто была эта девица ик какому врачу Олег собирался ее вести. Я не хотела говорить им о тебе, честноеслово, но, оказывается, Олег этой девке сказал, что поведет ее к врачу, - укоторого лечится его жена. Отпираться было бессмысленно, пришлось сказать.Теперь они придут к тебе. Это ужасно! Это все из-за меня! Прости меня.

- Ну что ты, Верочка, - он снисходительно улыбнулся, -не надо паниковать. Эти люди делают свою работу, они хотят найти убийц твоегомужа. Пусть приходят, я с удовольствием отвечу на все их вопросы. Тем более чтомне и рассказывать-то особенно нечего. Мужа твоего я не видел, его протеже -тоже. Я даже не знаю, кто она такая и чем болеет. Так что пользы от меня будетнемного. Но ради Бога, пусть приходят. Не надо так волноваться, детка. Тебе этовредно. Ты должна себя поберечь.

- Ты... - Ему показалось, что Вера всхлипнула. - Тыправда не сердишься?

- О Бог мой, ну конечно же, нет. Почему я долженсердиться? Жаль только, что эти люди впустую потратят время. Но, впрочем, этоих забота. Ты не забыла, что послезавтра ты должна прийти ко мне на осмотр?

- Что ты, как я могу забыть. Ну повтори еще раз, что тыне сердишься, и я побегу, а то я уже и так опаздываю.

- Я не сержусь, Верочка, выбрось эти глупости из своейхорошенькой головки и думай только о нашем малыше. Я тебя целую.

- И я тебя, - проворковала она в трубку.

Он говорил чистую правду. Он действительно не боялся визитаоперативников, будь то милиция или ФСБ... Ему нечего скрывать. К смерти мужасвоей любовницы он никакого отношения не имеет. Пусть приходят, пусть задаютсвои вопросы. Пусть попробуют зацепить его хоть на чем-нибудь. А он получитбольшое удовольствие, наблюдая за их бесплодными потугами. Пожалуйста, он готовк разговору. В любой момент.

Уже третий день утро для Наташи начиналось совсем не так,как на протяжении шести лет оно начиналось в больнице. Не было врачебногообхода, а перед ним - невкусного, но ставшего привычным завтрака, состоящего изжидкой каши и чая. Третий день подряд она просыпалась одна в просторнойкомнате, напоминающей больничную палату, и сразу же ее кормили завтраком, апотом начинались занятия. Еда была вкусной, но непривычной, чужой, Наташа дажене всегда знала, как называется то, чем ее кормят.

Последнее, что она помнила из прежней жизни, была прогулкапо больничному парку с Михаилом Александровичем, новым врачом. Они провожаликакого-то смешного толстого дядьку к зданию архива, потому что он торопился ибоялся заблудиться. А потом сразу началась ЭТА жизнь, и нравилась она Наташекуда больше, чем ТА. Если бы не одно "но". Сестра Ира. Она же с умасходит, гадая, куда делась Наташа. И малыши тоже, наверное, скучают без нее. Ав остальном ЭТА жизнь полностью девушку устраивала.

В первый раз она очнулась в какой-то машине и поняла, чтолежит на каталке. Сидящий рядом с ней человек тут же заметил, что она открылаглаза, сказал что-то ласковое и успокаивающее и быстро сделал ей укол, от которогоНаташа снова впала в забытье. Второй раз она пришла в себя в самолете. Рядомбыл все тот же человек, который тут же достал шприц. А потом все время была этакомната и вежливые молчаливые люди, которые ее обслуживали. Почему-то никто изних с ней не разговаривал. За исключением двоих - того человека, который былрядом с ней в машине и в самолете, и Мирона. Но то, что они ей говорили,устроить семнадцатилетнюю Наташу Терехину никак не могло.