надолго оказались за решеткой, кому от этого стало хорошо?

– Олег, я не знаю, что тебе ответить. – И тут же перевела разговор: – Ты бы все же съездил в институт, может, работа тебя хоть немного отвлечет.

– Съезжу, только не сегодня.

И сколько Маргарита его ни уговаривала, Ямпольский не только не поехал в институт, но даже и не встал с постели, куда улегся сразу после разговора с Ниной Акимовной, звонившей ему с кафедры.

Вечером приехала Саша, но и ради нее Олег Петрович не встал с постели. Он поздоровался с ней и вновь отвернулся к стене. Маргарита тревожно посмотрела на него, но решила пока не трогать. Спросив у Саши разрешения, она отправилась гулять с Баськой. Саша в это время сидела на кухне, тупо смотрела в стену и вспоминала, как в последний раз они с Федором виделись. Потом она подумала, что даже собака сегодня на нее не бросилась, чтобы по обыкновению облизать, а тихо подошла и заскулила, дом стал чужим и холодным. Этот холод девушка ощущала все дни, как погиб Федор, и сегодня тот же холод пронизывал ее до костей. С трудом встав из-за стола, она направилась в их с Федей комнату. Через некоторое время входная дверь открылась, это вернулись Маргарита Викентиевна с Басей, но Саша не сделала попытки выйти к ним навстречу, она чувствовала, что очень устала, и после работы хотела остаться в своей квартире, но вспомнила про Олега Петровича и поехала на Кутузовский проспект. Увидев дома едва знакомую женщину, Саша чуть не повернула назад, но поняла, что до своего дома она просто не доедет, и потому осталась. Она еще успела подумать, что надо бы зайти к Олегу Петровичу, но провалилась в глубокий сон. Уставший организм отключил все ее функции, теперь она могла только спать.

Саша

Самым тяжелым для нее было осознание, что больше она никогда не увидит мужа, не скажет ему ласковые слова, не обнимет его. Об Олеге Петровиче она совсем почти не думала, где-то на краю сознания крутилась мысль, что старик остался совсем один, но эта мысль быстро испарялась, как большинство молодых людей, она не умела чувствовать чужую боль. Пока Федя еще был жив, Ямпольский сказал, что уходит с работы, тогда она даже порадовалась этому, представив на минуту, как будет ему подбрасывать ребенка, а сама убегать к своим воспитанницам в училище. О своем дедушке она так не думала, он в ее представлении был чем-то постоянным и обязательно связанным с работой, с животными, которых он лечил. Когда-то давно она назвала его «доктор Айболит», прочитав с бабушкой сказку о чудесном докторе, с тех пор дед был некой постоянной величиной, которая не могла меняться. Она не задумывалась, что ему уже много лет, что живет он в своем доме, а этот дом требует ремонта то в одном месте, то в другом. Дед никогда не говорил об этом, и она считала, что все идет отлично. Только теперь, со смертью мужа, в голове стали появляться мысли о том, а как она будет жить, не имея никого рядом?

Быстро вскочив с постели, Саша бросилась к телефону и начала названивать деду. Тот, по обыкновению, не ответил.

«Он просто занят, у него пациент», – твердила девушка самой себе. Но вдруг ее охватил страх: а если с ним что-то случилось?

К счастью, после нескольких попыток дозвониться Саша услышала в трубке голос деда:

– Ты чего вдруг ни свет ни заря, звонишь?

– Прости, я тебе забыла сказать… – Тут она замялась, потому, как еще ничего не придумала, и вдруг выпалила: – Дед, забыла тебе сказать, я очень тебя люблю!

– Я тоже тебя люблю, солнышко. Дома очень тяжело?

– Тяжело, Олег Петрович лежит лицом к стене, тут его знакомая, она и помогает ему. А я чувствую себя лишней, представляешь, даже Баська не бросилась ко мне как обычно.

– Это в тебе детский эгоизм говорит, дочка. Ты только на минуту представь, каково сейчас твоему свекру. У него же никого не осталось. Да еще, насколько я знаю от тебя, он работу потерял. Ему сейчас совсем плохо.

– Но ведь этих баб, что наняли убийцу, поймали.

– Только сына и внука он не может этим вернуть. Ты с ним побудь, пусть он чувствует, что хоть кому-то нужен.

– Вот вы все о внуке говорите, все! Но ведь это я ребенка потеряла! И мужа у меня убили, почему же никто не говорит о том, что и мне тяжело, и я переживаю не меньше него.

– Давай, девочка, будем честными, ты очень переживала о малыше? Не очень, потому, что просто не успела его полюбить, слишком маленький срок был. А что касается Федора, тут я тебе очень сочувствую, но ты еще молодая, у тебя все будет. Это мы, старики, то, что теряем, никогда не восстановим. Возраст, знаешь ли, не тот. – Голос деда был жестким, и говорил он жесткие слова. Саша никогда не слышала от него таких слов, и впервые подумала о том, как вообще ее дед смотрит на жизнь? Как он пережил смерть бабушки, как выдержал то, что на его плечи и плечи жены свалилась маленькая девочка, которую надо было воспитывать, кормить, одевать. Она никогда не задумывалась о том, что она-то, Саша, ни в чем не знала отказа, а как жили ее бабушка с дедом? Правда, она никогда не была капризным и требовательным ребенком, но все же. На какие деньги они покупали ей игрушки, где брали деньги, чтобы платить за нее, когда она еще занималась балетом в платной студии? Никогда она не спрашивала их об этом. А самое главное, как пережили тяжелые девяностые годы и начало двухтысячных? Она тогда довольно редко приезжала к ним из своего училища.

– Дед, я ведь до сих пор не знаю, как вы, точнее, мы все, жили тогда, когда я была маленькая. Мои родители вам хоть чуть-чуть помогали?

– Давай это останется нашими делами, ты выросла, выучилась, зачем тебе во всем этом копаться?

– Я хочу знать правду, – упрямо проговорила Саша. – Я ведь никогда не задумывалась о том, как вы выживали, а теперь мне вдруг стало очень важно об этом узнать.

– Могу только сказать, ты взрослеешь. Это хорошо, некоторые до самой старости страдают детским эгоизмом. Как-нибудь поговорим об этом, а сейчас извини, меня пациенты хвостатые ждут.

Умывшись, накинув на себя дополнительную кофту, Саша направилась в гостиную. Там нараспашку было открыто окно, мелькнула мысль