не узнать младшего. Да и по описанию тоже. Георгий впервые задумался о том, насколько высокий рост и природная красота мешают ему в работе.

– Если бы он был малозаметным, среднего роста, ему ничего не стоило бы перевоплотиться в другого человека, а так… И тогда он вспомнил о Лорине. Он давно не видел женщину, не знал, как складывается ее жизнь, и потому, позвонив ей, начал издалека:

– Как твое здоровье? Как Дарина?

– Твоими молитвами, Дашка уроки делает, я обед готовлю.

– Ты работаешь?

– Работаю, сегодня выходной, вот и отдыхаю дома. Обычно я прихожу довольно поздно, но Дашенька молодец, все сделает по учебе, да еще и меня покормит. Я как заново родилась, только прошу Бога дни мои продлить, не хочу девочку одну оставлять.

– Ты теперь где работаешь? Не вернулась назад? Ты вроде на «Скорой помощи» работала.

– Там и работаю, при больнице, у нас есть отделение «Скорой помощи», мы на вызовы выезжаем. А в свободное от дежурств время я еще на полставки работаю врачом в больнице. А что ты хотел, ты ведь не просто так позвонил?

– Тут вот какое дело…. – Георгий рассказал Лорине о ситуации.

– Как я понимаю, нужна моя помощь?

– Прости, но мне некого больше просить, только если одного мужика, но он живет аж за Сергиевым Посадом, неудобно. А ты не вызовешь подозрений, к тому же можно тебя немного изменить внешне, я не хочу, чтобы тебя кто-то узнал. Закон «бутерброда» еще никто не отменял, ну что, поможешь?

– Конечно, и вообще, я перед тобой в долгу, когда я буду нужна?

– Ты брось это, нет никакого долга, мне действительно некого просить. Я уточню день и время и позвоню завтра.

Прошло несколько дней, и Лорина отправилась на оглашение нового завещания. Они с Георгием продумали все до мелочей, включая историю ее появления на оглашении завещания. Все прошло в рамках закона, но подпись, стоявшая под завещанием, была такая же, как и под первым.

– Странно, – проговорил Стас, едва Георгий ему позвонил, – с одной стороны это причина для возбуждения уголовного дела, с другой, трудно поверить, что они такие идиоты. Если только…

– Если только у стариков не была одна сиделка, и именно она подписывала за обоих, – закончил за него Георгий. – Но тогда, значит, они были не в состоянии ничего подписать, и это должно быть зафиксировано документально.

– А у нас нет сведений об этом.

– Так у вас все смерти проходили как естественные, откуда же взяться каким-то документам? Думаю, у нотариуса все в полном порядке, бумажка к бумажке, не придерешься. Проверь, не работала ли там и там одна сиделка, может, она и делала роковой укол.

– Заметано, сейчас же пойду и проверю, почему я сам до этого не додумался?

– Потому и не додумался, что, во-первых, не было оглашения ни одного из завещаний, ну а во-вторых, вопрос о преступлении вообще не стоял. Ведь везде речь шла о естественных причинах смерти. Теперь становится понятным, чем так заинтересовали моего братца старики.

– Подожди, вина твоего родственника пока не доказана, тут вообще еще копать и копать. Давай я пока сверюсь со своими записями и посмотрю, кто у нас теперь на очереди. И еще надо получить разрешение на доступ ко всей информации по тем завещателям, которые нас интересуют. Думаю, это разрешение я получу, в крайнем случае, обращусь к Кузовлеву, пусть задействует все свои связи.

– Думаешь, начальник управления будет заниматься стариками?

– Уверен, именно он мне и подкинул эту задачку, а потом, у нас есть заявление дочери погибшего переводчика. Там, конечно, проверка проведена, но, наверное, можно найти причину, чтобы вернуть дело на доследование. Короче, я подумаю, как поступить, а Андрей Андреевич мне поможет.

Поговорив еще немного, они распрощались.

Ямпольский

Олег Петрович проснулся, как всегда, рано, хотел по обыкновению вскочить с постели, чтобы разбудить сына, и тут вспомнил – будить некого и торопиться ему некуда. Первая мысль, которая пришла в голову, была о том, что он, слава богу, уже стар, и ему недолго осталось. Потом он поглубже залез под одеяло и закрыл глаза. Но сна не было, впрочем, желания что-либо делать, тоже. В это время кто-то заглянул к нему в комнату, приоткрыв один глаз, Ямпольский увидел Маргариту.

– Ты откуда взялась? – хрипло спросил он, совершенно позабыв, что женщина приехала еще вчера.

– Олег, там Саша звонила, справлялась о тебе, она сегодня заедет. И еще вчера звонили из ректората МАрхИ, но ничего со мной обсуждать не захотели. Может, ты бы им перезвонил часов в девять?

– Я там больше не работаю, равнодушно обронил Ямпольский и добавил: – А соболезнования они могут засунуть, сама знаешь куда. Рит, ты не сходишь погулять с Баськой? Я что-то совсем не в состоянии.

– Конечно, схожу, а ты все же в институт позвони. – И уже одевшись для выхода на улицу, Маргарита проговорила: – Завтрак на столе, поешь без меня, я уже позавтракала.

– Хорошо – громко ответил Олег Петрович и тихо добавил: – Только не пойму, зачем.

Звонок мобильного телефона раздался в квартире, когда Маргарита с Басей уже вернулись. Женщина взяла трубку, минуту послушала и потрясла Ямпольского за плечо:

– Тебя спрашивают.

– Слушаю, – глухим голосом ответил Олег Петрович. Потом он некоторое время молчал, стараясь понять, что ему говорит собеседник, но, как видно, это у него плохо получалось, и он несколько раз переспрашивал и что-то уточнял. В конце разговора он сказал:

– Не уверен, но постараюсь.

– Что случилось? – спросила Маргарита, которая во время разговора даже дышать боялась, стараясь услышать того, кто был на другом конце трубки.

– Звонила с кафедры Нина Акимовна, там студенты подняли скандал, требуют моего восстановления на работе, эту дурочку малолетнюю затравили. Кто-то провернул аферу с ее подставой, то есть теперь она выставлена на всеобщее обозрение в интернете как клеветница. Даже жаль девочку.

– Тебе ее жаль? Вот из-за таких «жалостливых» мы и живем черт знает как. Она тебя оболгала, обвинила в мерзком поступке, а тебе ее жаль?

– Не кричи, Рит, жалость – не самое плохое чувство, если бы люди жалели друг друга, меньше было бы боли на земле. Так ведь нет, свои обиды для каждого самые важные, а результат? А в результате страдают все, и виноватые и невиновные. Вот скажи мне, за что погиб мой сын? За что убили моего еще не рожденного внука? Хотели побольнее ударить меня, а в итоге пострадали совсем не причастные ни к каким событиям люди. Да, меня уничтожили, сами