Сделав вид, что тощую уставшую бабу и вовсе не заметила, Бажена уселась между мной и мужем, притиснув Серого к стенке. Серый захрипел, но смолчал.

— А что, милый, у вас с сестрицей дела в столице неотложные? — с придыханием спросила она.

— С женой, — с трудом вдохнул воздуха мужчина, — и мы очень торопимся. Завтра с самого утра дальше пойдём.

— Прямо с рассветом! — влезла я в разговор.

Ведунья покрутила головой, дескать, не может рассмотреть, кто это голос подал. Конечно, не может! Меня за её грудью и не видать!

— Ох, как нехорошо, что вы торопитесь! — посетовала она, ненароком коснувшись бедра собеседника.

— Да-да, очень торопимся! — бойко закивал Серый.

Но Бажена перед трудностями не робела. Тяжко вздохнув, она потянулась поправить тарелку Серого, попутно приобняв мужчину. Закончив ненужное действо, доверительно взяла его за руку и сообщила:

— А у меня-то и мужика в доме нет. Вон, даже стол починить некому.

Женщина ухватилась крепкой ладонью за столешницу и дёрнула вверх. Стол затрещал, но выдержал. Бажена поднатужилась. Стол печально хрустнул — крайняя доска отошла.

— И вот по всему дому так! То одно, то другое сломается. Мужской руки нам не хватает! — женщина провела ладонью по рельефной фигуре, демонстрируя, где именно ей этой руки не хватает, — а кровать так и разваливается на глазах, — закончила она с намёком.

«Немудрено, что она у тебя разваливается, если ты каждого мужика так привечаешь», — злобно подумала я, но вслух тактично закашлялась, перетягивая внимание:

— Кхе-кхе, уважаемая, вы тут, стало быть, ведуньей? И как? Хватает ли работы?

Бажена недовольно отвлеклась, княжеским движением поправила толстую косу и с высоты своего самомнения ответствовала:

— Хватает, деточка. Ко мне со всех окрестных деревень ходят.

«Ну ещё бы!», — ухмыльнулась я.

Серый, довольный краткой передышкой, за обе щёки уплетал творог и делал мне рукой знаки, чтобы я и дальше занимала хозяйку разговором. Ничего, я лучше голодная посижу, чем у меня на глазах мужа охмурять станут. Лучше бы и правда монетку за ночлег заплатили, чем такое «гостеприимство»!

— А дом у вас красивый какой, — восхитилась я, — большой! Как вы одна с ним управляетесь?

— Дом мне от мужа достался. Он мужик работящий был, безбедно жили.

— А где сам муж? — невинно поинтересовалась я.

— Помер, — Бажена зловеще наклонилась к уху соперницы, — во сне задохнулся. Глупая смерть.

— И правда, — я судорожно сглотнула, пожалев покойного. Даже если жена и не сама его порешила, с такой жизнь всё одно не сахар.

— А хочешь, я тебе комнаты покажу? — расплылась в улыбке Бажена.

Я отрицательно замотала головой, но тётка уже встала и подняла меня за шкирку. Я умоляюще посмотрела на Серого, но тот только пожал плечами и ещё раз приложился к кружке с пивом.

— Ты глянь, какие сени у меня просторные! — Бажена под ручку вывела меня в холодное и обвела рукой увешанные травами стены. Я невольно залюбовалась — не каждое растение в наших краях найти можно, а уж правильно сготовить… Мак, мяту и борвинок я узнала сразу. А вот хитрые жёлтые листочки с красной окоёмкой и травку цвета аметиста рассматривала с интересом. Кабы не мой Ельницкий знакомец, я бы про такие и не слыхала, но он про редкие травки, что жена покупала на больших ярмарках, говорил. А тут на тебе — висят, засушенные в доме сельской ведуньи. В богатом, кстати, доме. И живёт Бажена явно хорошо. Я по опыту знала, что, хоть помощь травниц и ценят, как до дела дойдёт, лишний раз стараются к ним не обращаться. Травница из Торжка едва концы с концами сводила: во всём городе пациентов днём с огнём не сыщешь. А тут деревенька. И довольная жизнью тётка.

А травы-то все на одно лицо. Фиалка, лаванда, гвоздика, маргаритка…

Все они используются в приворотных зельях.

Так вот почему у бедной травницы отбою нет от заказчиков! Вот откуда взялся богатый муж! И вот почему она так рьяно кормит моего мужа ужином, от которого отказалась я.

Я обернулась слишком поздно. Дверь в дом была аккуратно прикрыта и, конечно, заперта. Вот же хитрая тварь! Один раз меня заперли внутри дома, а теперь, стало быть, оставили снаружи, пока благоверного зельями опаивают. Не бывать этому!

Я для порядка поколотила в дверь, но ответа, конечно, не дождалась. Выбежала на улицу. Вечер обжог лицо прохладой, на голую шею радостно накинулись комары. Я обежала двор и подпрыгнула, заглядывая в окошко. Серый всё ещё сидел за столом, а вокруг змеёй вилась Бажена. Что ж, непоправимого покамест не произошло. Залезть в дом и вырвать обидчице косу я вполне успею. Ох, а я-то ещё недовольна была, что у меня муж-ревнивец.

К счастью, неподалёку обнаружилась бочка с водой. Не без труда обернув и опорожнив (пересохшая земля радостно вздохнула, напиваясь), я подкатила её к окну.

— Куда это ты руки тянешь, подруженька? — поинтересовалась я у Бажены, и правда тянувшей руки куда не следует.

Серый наблюдал за происходящим осоловелыми глазами и расплылся и пьяной улыбке, завидев меня:

— Жё-о-о-онушка! Ты ж моя люби-и-и-имая! Где ты пряталась? Я соскучился.

На миг моя голова пропала из окна, но тут же вернулась на место — я плеснула мужу в лицо остатками холодной воды:

— А ты внимательнее следи за мной, дурень!

— Ну вы же де-е-евочки. Я же не знаю, о чём вы там секретничаете…

К разуму мужа взывать бесполезно: если он и был, сейчас крепко спит. Я поднатужилась и перевалилась через подоконник. Тут же вскочила и, грозно насупившись, направилась к разлучнице. Злость так и клокотала под сердцем, вырываясь из горла злобным рычанием:

— Ты что это удумала, нехорошая ты женщина? Да я тебе сейчас личико-то распишу!

Бажена, видимо, приметив во мне грозность, не уступающую своей, испуганно отходила к стенке.

— Милая, я же ничего плохого! Для вас старалась! Чтобы муж тебя любил и на сторону не смотрел!

— Странные у вас методы какие-то, — я ухватила со стола увесистую миску, раскидав по полу большую часть репы, — я тебе сейчас…

— Ну всё, всё, — заголосила травница, заслоняя лицо руками, — сдаюсь!

Серого привели в чувство пара оплеух и холодная вода. Бажена едко комментировала из угла, но не мешала, полностью признав поражение. Да и зелье, справедливости ради, на Серого не шибко подействовало. Человека, может, опоить можно, но зверя не обманешь. В качестве извинения ведунья предложила нам ночлег. Соглашаться не хотелось, — я всё ещё ждала подлости — но вряд ли бы нас среди ночи впустил в дом кто-нибудь ещё. Хотя лучше бы уж в лесу остались.

Ночью я несколько раз просыпалась и шипела Серому на ухо о страшных муках и жутких (слегка дополненных моим живым воображением) божественных наказаниях за измену. Серый в ответ сопел, лягался и умолял дать ему выспаться, клятвенно обещая, что никогда ни к одной женщине, включая меня, не прикоснётся. Угроза была серьёзная и я притихла, на всякий случай привязав его поясом к кровати и продолжая запугивать уже шёпотом.