– Никто, – сказал Устюжанинов, – ни один человек.

Преследователь поднял повыше факел, осветил двор, увидел каменное основание колодца и неожиданно спросил:

– А ведро почему опущено?

Устюжанинов почувствовал, как у него остановилось дыхание, сердце подпрыгнуло вверх и застряло в глотке, бешено заколотилось там: погоня напала на верный след… Как сбить ее?

– Ведро деревянное, держим в воде, иначе рассохнется, – спокойно, стараясь, чтобы голос случайно не дрогнул, пояснил Устюжанинов.

По лицу преследователя было видно, что он очень бы хотел проверить колодец и бадью, опущенную внутрь, но побоялся – вдруг офицер рассердится, приподнял факел, еще раз осмотрел двор и, махнув рукой своре, прибежавшей с ним, исчез. Свора понеслась за ним дальше.

– Для таких случаев неплохо бы иметь крепкие ворота, – сказал Устюжанинову появившийся в дверях Чулошников, озабоченно, как-то по-детски пошмыгал носом.

– Ворота не всегда могут быть защитой, – заметил Алеша тоном взрослого, умудренного жизнью человека.

Минут через двадцать, когда все утихло, из колодца подняли Сиави.

Чтобы бадья не превратилась в помойную лохань, супруга Андреанова долго отмывала ее теплой водой и самодельным щелоком, который привезла с Камчатки – заготовила там объемистый кулек. Щелок оказался ценной штукой, Агафья его понапрасну не расходовала.

Сиави, чтобы никто не засек его, заперли в доме и велели носа на улицу не казать. Надо было некоторое время выждать и уж потом что-то предпринимать ломать голову, как быть дальше.

Сиави надо было переправлять на Мадагаскар, вот только как это сделать – большой вопрос.

Нужны были деньги. Небольшие деньги они, конечно же, получали – все одиннадцать человек, оставшихся на Иль-де-Франсе, – деньги приносили им из канцелярии губернатора. Чтобы спасти Сиави, надо было скидываться: с каждого понемногу в общий котел.

Чулошников взял офицерскую треуголку Устюжанинова, положил ее на стол, произнес голосом тихим, но настойчивым, со знакомыми, позаимствованными у Беневского нотками:

– Ребята, давайте-ка… Кто сколько может. Не жалейте. Иначе парня нам не спасти – его повесят.

Губернаторское жалованье им платили во франках, поэтому, как прикинул Чулошников, часто бывающий в порту, в Таможенном квартале, им понадобится собрать не менее шестисот франков. За меньшую сумму им Сиави отсюда не вывезти.

– Алиоша, мой отец сумеет отдать вам эти деньги, – сказал Сиави, узнав, чем занимается русская колония, – он сумеет отдать денег много больше.

– Он что, отец твой, – богат? – не удержался от вопроса Устюжанинов.

– Вождь племени бецимисарков обязан быть богатым, – сказал Сиави.

Устюжанинов подумал о чем-то своем, затем неожиданно присвистнул:

– Вождь – это одно и то же, что и король?

– Насчет короля не знаю, но он – главный человек в племени. На Мадагаскаре бецимисарки – большая сила. Бецимисарков много.

Алеша хоть и не знал, сколько бецимисарков живет на Мадагаскаре, но согласно наклонил голову. Неожиданно вспомнилось, что Беневский упоминал Мадагаскар, таинственный Мадагаскар интересовал его, а с другой стороны он быстро скисал, вид его делался отсутствующим, чужим каким-то и он безнадежно махал рукой.

– Нас с тобою, Альоша, больше должна интересовать Формоза, а не Мадагаскар. На Формозе мы с тобою построим государство Солнца и я знаю, как это сделать, а на Мадагаскаре… На Мадагаскаре – не знаю. Скорее всего, нет.

Вид Беневского делался еще более чужим, еще более далеким, уголки губ начинали озабоченно подрагивать – что-то происходило в его душе, тревожило, а вот что именно происходило, понять не было дано. И вообще Беневского не всегда можно было понять, иногда он переставал походить на самого себя, превращался в человека, совершенно незнакомого.

Так было на Макао, когда он самолично, в одиночку, принял решение о продаже галиота, после чего вдребезги разругался едва ли не со всеми, Устюжанинов так никогда бы не поступил, он обязательно поговорил бы с каждым большереченцем, узнал бы его точку зрения, учел бы ее… «Святой Петр» был родным домом для всех их, а лишиться дома – все равно, что сунуть под топор руки.

Вот и получилось, что все они остались без дома, – все до единого. Кроме Мориса Августовича.

То, что Сиави был сыном мадагаскарского вождя, с одной стороны значения не имело, а с другой – вдруг шеф захочет осваивать Мадагаскар, вдруг государство Солнца действительно можно построить там?

Хоть и бедны были большерецкие скитальцы, как церковные мыши, а сбросившись, заполнили, можно сказать, едва ли не целиком офицерскую треуголку Устюжанинова. Деньги были в основном, мелкие…

Всего они собрали шестьсот сорок франков. Этих денег должно было хватить на побег Сиави с Иль-де-Франса.

Несколько дней два Алексея, – Чулошников и Андреанов, – толкались в порту среди команд различных судов, среди шкиперов и штурманов, среди обычных матросов, прислушивались к разговорам, сами вступали в них, прощупывали почву, изучали собеседников, примерялись к ним – искали надежный вариант для переброски Сиави на Мадагаскар.

Наконец нашли капитана Жоржа, черноволосого кучерявого весельчака с крупными зубами, придававшим его физиономии сходство с лошадиной. Вид у этого смеющегося весельчака был молодой, даже слишком молодой для капитана, – только залысины и свидетельствовали, что ему уже не восемнадцать лет, а несколько больше, кроме залысин ничего не говорило о том, что Жоржу уже за тридцать.

За пятьсот франков капитан Жорж согласился отвезти Сиави на Мадагаскар.

– Доставлю вашего человека в наилучшем виде, – пообещал он, – моему пакетботу Мадагаскар известен так же хорошо, как и Иль-де-Франс. А может, даже еще лучше. Давайте деньги и ни в чем не сомневайтесь, – он протянул к Чулошникову крепкую загорелую руку.

– Э-э, нет, – отстранил его руку Чулошников, – вначале я выдам аванс – двести франков… Остальные деньги – после возвращения, – чем-то настораживал Чулошникова этот человек, что-то в нем было не то, заставляло, – невольно, – делать подстраховывающие шаги. – С вами на Мадагаскар поплывет наш человек, – Чулошников замысловато покрутил пальцами в воздухе, – когда он вернется и скажет, что мальгаш добрался до дома – вручу еще триста франков.

– За замысловатость комбинации добавьте пятьдесят франков, – потребовал капитан Жорж.

– Хорошо, – согласился Чулошников.

На телеге, украшенной железной табличкой «Ботанический сад Памплимус» в порт доставили большой, прочно сколоченный ящик и вместе с несколькими бочонками водки и тридцатью тюками ткани, производимой на Иль-де-Франсе, погрузили в трюм пакетбота.

– Сколько вам идти до Мадагаскара? – спросил Чулошников.

– Семь-восемь дней. Максимум полторы недели, – капитан Жорж весело клацнул челюстями, становясь похожим на доброго людоеда. Приятельски подмигнул Алеше, собравшемуся сопровождать Сиави, круглым черным глазом. Нет, определенно в капитане Жорже было что-то жульническое. – Все зависит от ветра, – добродушно добавил он, – и от шторма, естественно.