– Ты не дура, ты очень наблюдательная, приметливая и умная девочка. Просто тебе нужно научиться делать выводы из увиденного.

– Это очень сложно, – пожаловалась она. – Наверное, я этому никогда не научусь!

– Научишься! Ты уже делаешь успехи! В некоторых моментах ты соображаешь быстрее Игоря. А он, между прочим, не первый год работает в этой области… Пошли домой!

– А меня разбудить нельзя было? – послышался из коридора недовольный голос Игоря, и Мариша открыла глаза.

– Времени не было, – невозмутимо отозвался сыщик.

– Давай, рассказывай, что интересного вы увидели.

– Сначала завтрак, а уж потом – разговоры. Бабушка уже накрыла на стол.

– Эрик, ты невозможен!

– Не кричи, Маришу разбудишь. Она, между прочим, полночи не спала!

Мариша подскочила на кровати. Неужели наступило утро? Девушка посмотрела на будильник. Десятый час. Ничего себе!

Быстро вскочив с кровати, наскоро ополоснув лицо и натянув спортивный костюм, она влетела в кухню.

– Ну, и отчего тебе не спится? – едва подняв на нее глаза, поинтересовался сыщик.

– Сколько можно спать? Жизнь пройдет мимо!

– Расследование убийств ты называешь жизнью? – усмехнулся Игорь.

– А ты – разве нет?

– Это моя работа, я волей-неволей кручусь в этом. Но тебя-то что в этом привлекает?

«Меня привлекает Эрик», – хотела сказать она, но вовремя остановилась.

Она бросила на сыщика быстрый взгляд. Ей показалось, или он действительно спрятал улыбку в своих шикарных усах?

– Я хочу, чтобы восторжествовала справедливость, – наконец ответила она.

– И ты считаешь, что способна ее восстановить? – ехидно поинтересовался Игорь.

– А почему бы и нет? Я умею чувствовать чью-то вину или невиновность, а это очень важно.

– Вздор! Все эти разговоры о том, что можно определить, кто виноват, а кто нет, опираясь только на собственные ощущения, – бред! Хотя иногда то, что испытываю я во время общения с преступником, тоже можно назвать подобными ощущениями. Но это не потому, что я такой уж чувствительный, а потому, что опираюсь на опыт и подмечаю всякие детали, мелочи!

После завтрака они направились к дому Надежды Филипповны. Эрика очень интересовали истории всех прочих мужчин, проживавших в деревне. Изольда и Матрена больше ничем с ним поделиться не могли – или не хотели. На Галю и Люду надежды мало… Похоже, с ними никто не вел задушевных разговоров, многое из того, о чем в последние дни говорили в деревне, стало для них откровением.

Дом Надежды Филипповны стоял на другом конце деревни, напротив дома Галины и Николая. Игорь по-прежнему не видел смысла в этих разговорах и горел желанием узнать подробности ночного похода Эрика и Мариши.

– Значит, окно было открыто? – уточнил он.

– Открыто, – кивнул Эрик – И наш убийца опять не оставил следов. Загадка какая-то! На задвижке окна – ни одного отпечатка пальцев!

– Ты уверен?

– Да, я осмотрел ее в свете луча фонарика… На металлических поверхностях хорошо видны следы, особенно – отпечатки. Но в этот раз – чистая блестящая поверхность.

– Преступник носит с собой перчатки, – задумчиво протянул Игорь.

– Скорее всего. Однако вчера я ни на чьих руках их не заметил. Да и глупо это – летом натягивать перчатки! Но факт остается фактом – на задвижке следов нет.

– Я скоро сойду с ума! Я просто не могу поверить, что в маленькой деревеньке какой-то местный житель, обычный человек, способен так водить за нос двух сыщиков, у которых, между прочим, за плечами огромный опыт работы!

– Мне не нравится тот факт, что уже вторую ночь подряд мы сталкиваемся с Николаем и Андреем, – заявил Игорь. – Я уверен: это неспроста! Им что, делать больше нечего?! В такое время, ночью, нужно спать рядом с женой и не помышлять о каких-то дежурствах!

– Они хотят защитить родную деревню от нашествия злых сил, – сказал сыщик.

– Эрик, только не надо превращать все в мелодраму! Никогда не поверю, что таким парням, как Коля и Андрей, есть дело до посторонних людей. По-моему, их волнуют только они сами.

– С чего ты это взял?

– Вижу!

– А я вижу кое-что совершенно другое.

– Эрик, но посуди сам! Вчера мы их спугнули, они не успели ничего сделать, а сегодня окно клуба оказалось открытым. Разве этот факт не говорит сам за себя?

– Я не понимаю, о чем в данном случае может сказать открытое окно?

– А я объясню! Они взломали окно и забрали из клуба какую-то вещь. И их присутствие на месте преступления явственно говорит об этом.

– Во-первых, окно не было взломано. А во-вторых, я никак не могу понять, как их присутствие там ночью может их в чем-то изобличить?

– Но, кроме них, возле клуба больше никого не было!

– Ну и что?

– Эрик, с тобой порою просто невозможно разговаривать! Хорошо, я поставлю вопрос по-другому. А кто же, если не они?

– Оставшиеся три кандидатуры.

– Ты их там видел?

– Нет.

– Так о чем же разговор?

– Игорь, прекращай! Так мы с тобой ни до чего не договоримся. Если ты уверен в виновности Андрея и Николая, предъявляй им обвинение.

– И что я скажу начальству? Что видел их два раза ночью около клуба?

– Игорь! Ты хочешь испортить мне настроение? Ты сам понимаешь, что не можешь ничего им предъявить. Так чего же ты от меня хочешь? Я тебе толкую о том же: что нет у нас на них ничего! Вытащить из шляпы улики против них, как фокусник, я не могу.

– Да ничего я не хочу. Просто меня напрягает эта ситуация. Вроде все ясно и понятно, а сделать мы ничего не можем.

– Я не знаю, что ясно тебе, мне, к сожалению, ничего не ясно. Кроме того, скажу тебе больше: со мной такое впервые. Обычно я не хожу так долго вокруг да около. И поверь, мне сейчас намного хуже, чем тебе. Третий день расследования – и все на одном месте топчемся!

– Похоже, мы так никуда и не сдвинемся.

– Сдвинемся, вот только выслушаем рассказ Надежды Филипповны.

– Мне бы твою уверенность! – проворчал Игорь.

Надежда Филипповна ждала их в гостиной, за накрытым столом. Похоже, она искренне обрадовалась гостям. Несмотря на то что все хорошо позавтракали, от горячего чая со сладкими пирогами никто не отказался.

– Значит, вас интересует наша молодежь? – поинтересовалась женщина. – Надеюсь, память меня не подведет. Я, в отличие от Матрены, всю жизнь прожила в деревне. Все они на моих глазах выросли. Я и Добродея с Пантелеем помню малышами. С Пантюшей сложновато было, его даже на улицу одного не отпускали. С Добродеем-то я понянькалась! Он был трудным ребенком, постоянно смотрел на папашу и повторял его бредовые идеи, а в остальном – хороший, добрый мальчишка. Но, полагаю, вы о них уже наслышаны?