– И что это меняет? – спросил я. – Если у тебя было сложное детство, это не значит, что я должен был страдать, не получая какой-либо заботы и вечно слушая, как вы с матерью трахаетесь по ночам.

– Знаешь, – отец спустил кофту и сел рядом со мной, свесив ногу на ногу, – в этом я был действительно не прав. Я тоже постоянно слышал эти ночные игры своих родителей. Ещё хуже – застукать отца с другими женщинами или мать с другими мужчинами. Помню, как-то раз мне это надоело и я швырнул им кроссовок в дверь. Отец мой поступок не оценил и пырнул меня кухонным ножом. Как сейчас помню: я лежу, в глазах темнеет от боли, а он орёт: «Не облезешь! Я тебя не косой Жнеца ткнул, чтоб ты лежал тут, будто умираешь!» Я не буду перед тобой извиняться за испорченное детство, в прошлое возвращаться нам не дано, да и я не хочу ничего менять. Единственное, о чём я жалею, это о том, что хреново относился к твоей матери. Всё-таки гены – это участь. Мне, вот, достались гены тирана…

Более тупого оправдания я и не слышал…

Он говорил так спокойно, словно голос из аудиокниги. Но, увы, от его рассказа я ничего не почувствовал. Лишь всё ту же пустоту, окружавшую меня почти на протяжении всего разговора.

– Я всё равно тебя не прощаю, – сказал я.

– А я тебя об этом и не просил, – ответил отец, встав с лавки и сунув руки в карманы. – Мы с тобой, вероятно, больше никогда не увидимся. Ты ведь стал поголовно следить за своими выродками, лишь бы моих ошибок не повторять?

– Откуда ты…?

Отец громко усмехнулся, перебив меня.

– Это уже не имеет значения, – сказал он. – Просто хотел сказать, что ты ещё можешь оправдаться перед ними. Ты повторил мою главную ошибку – нежелание повторять эти самые ошибки. Ты стал хорошим отцом, теперь стань им хорошим другом, пока вы не дошли до того, что произошло у нас с тобой. Пока.

Отец ушёл. Чувства были смешанные. Ненависть к отцу приутихла, но её, по сути, уже давно не было, мне попросту плевать на него. Ощущение, будто поговорил с обычным прохожим стариком, повидавшим в жизни многое. Но, как ни странно, этот «прохожий старик» дал мне важный урок.

***

Вечером нас ждал ещё один визит. Это был Смерть. Маски, которую я вижу при нём последние тысячелетия, не было. В руках у него была коса Жнеца, на обухе которой держалась набитая сумка. Он казался таким грустным, словно сейчас заплачет.

– Смерть?! – радостно окликнула его Мэри. – А ты чего так неожиданно? – она подбежала к нему и провела через порог, с опасением сняв сумку с косы, избегая столкновения с острием.

– Министерство закрывают… – он, скинув с ног уже развязанные кроссовки, прошёл в первую попавшуюся комнату на первом этаже (некогда это была комната Лары) и со слёзным воем уткнулся в подушку.

– Эти твари загнали нас в угол!

Мэри села рядом со Смертью, положив руку ему на голову. Я стоял в дверях комнаты, смотря на подавленного сына. Редко видел его таким. А может, и никогда.

– Смерть, – тихо произнёс я.

– Что? – не отрывая лица от подушки, спросил он.

– Хочешь прогуляться?

Что Мэри, что Смерть посмотрели на меня так, будто я сказал что-то удивительное. И это было действительно так. Мы ведь никогда не говорили по душам наедине.

– Прогуляться? С тобой? – переспросил Смерть, протерев мокрые глаза рукавом белой мантии.

– А разве это так удивительно?

Смерть в спешке встал с кровати и поправил мантию. Будто этих слёз только что не было, он вышел из комнаты и, перекинув через плечо свой треугольный рюкзак, сказал:

– Пошли.

***

– Я редко видел тебя плачущим. Что случилось? – спросил я, когда мы шли до одного важного места.

– Это сложно объяснить, – замято ответил Смерть с опущенной вниз головой. Он держал руки в карманах и курил. – Всю свою жизнь я ненавидел какую-либо работу, а тут… Я прикипел к ним. Ну, к работникам, к этой рутине, даже к начальству. У этого всего была своя… как это сказать… атмосфера. Давай не будем об этом?

– Как скажешь.

Мы шли медленно, бродили по тёмным дворам, где уже почти никого не было. Ночь, всё-таки.

– Смерть, слушай… Я хотел с тобой обсудить наши взаимоотношения… Ну, начиная с детства.

– М? – заинтересовался Смерть.

– Я и так опоздал с этим разговором, а теперь не знаю, как всё исправить. И я подумал, что лучшим решением будет…

– Не томи.

– Скажи, ты не думаешь, что я испортил тебе детство?

Смерть задумчиво помолчал.

– Нет.

– Врёшь?

Он не стал отнекиваться, лишь вдохнул, выдохнул, выплюнув сигарету в ближайшую урну, и приготовился к серьёзному разговору.

– Слушай, давай честно. Ты был не подарком. Иногда ты меня бесил. Но ты не был плохим отцом! – последнюю фразу Смерть сказал более импульсивно, акцентируя на ней больше внимания. – И, раз уже об этом заговорили, я прекрасно знаю о твоих родителях, поэтому могу простить любой твой косяк. Всё хорошо, правда.

– Как это, знаешь о родителях? – спросил я.

– Помнишь, когда я впервые не ночевал