дома? После нашей ссоры, мама немного рассказала мне об этом. Но я не знаю историю полностью.

– И не надо тебе её знать.

– Агр-х! – возмущённо прозвучал Смерть. – Ты неисправим…

– Об этом я и хотел поговорить. Понимаешь, нам уже не исправить того, что было в детстве, как бы я этого не хотел. Не захотев повторять ошибки своего отца, я повторил его главную ошибку, и жалеть об этом уже поздно. Я просто хочу, чтобы ты не считал меня врагом.

– Я не считаю тебя врагом.

– Да? А как ты объяснишь постоянный поникший вид при виде меня?

– Потому что ты, правда, перебарщиваешь!

Всё снова перерастает в ссору. Ладно, я действительно неисправим. Как бы я этого не хотел, мне нужно принять себя таким, какой есть. Или стоит просто открыться?…

– Я сегодня встретился со своим отцом… – вымолвил я. – И, несмотря на все его оправдания, я не смог его простить. Я не хочу, чтобы мы дошли до того же. Просто ответь честно, ты обижен на меня?

– Нет, пап. Честно, – сказал Смерть, выкинув окурок в урну. – Ты не идеален, но я всегда принимал тебя таким, какой ты есть. И другим, скорее всего, уже никогда не приму.

Я даже не заметил, как мы прошли мимо места, к которому и направлялись. Общага сгнила. Скорее всего, в ней уже никто не живёт. Проходя мимо мусорного бака, я держал руку в сумке, думая, выбрасывать ли мне дневник. Впрочем, это уже было неважно, ведь мы обошли бак стороной.

И всё же, этот дневник – моё единственное воспоминание. Пускай, это был тяжёлый период в моей жизни, я не смогу его просто так отпустить. Это тоже, своего рода, моё наследие.

– Куда мы идём? – спросил Смерть.

– Уже никуда. Просто идём, – я застегнул сумку, оставив дневник там. – Так ты точно не злишься на меня?

– Хватит! – с доброй усмешкой рявкнул Смерть.

Увы, я уже никогда не узнаю, злится он на меня или же нет. Если бы злился, он бы этого не сказал. Это уже и не так важно. Даже если он обижен на меня, я верю, что смогу это исправить. Мы оба хотим наладить наши отношения, и с сегодняшнего дня я готов к этому.

– Хм, ладно, – пожал плечами я. – Обнимемся?

– Нет.

Он сказал это настолько несерьёзно, что вызывало смех. И так, через короткие смешки, мы начинали громко и истерично смеяться, вызывая непонимание у проходящих мимо демонов.

Анубис. Откровение Золотого Шакала

Дело было на стыке двух миров. Где-то на краю Чистилища, где туч меньше, град ударяет совсем несильно, а лучи солнца иногда бьют по лицу, заставляя корчиться с непривычки. Асгард совсем близок. Осталось лишь заплатить за проход к радужному мосту. Один решительный шаг и сотня душ на кассовом лотке – и я покину Чистилище. Покину этот тоскливый мир, к которому так привык. И вернусь сюда, где всё когда-то началось.

Тяжко думать, а ещё тяжелее осознавать то, что я больше никогда не увижу туч над головой и огромного небоскрёба, ставшим для меня когда-то домом и спасением. Домом, который я ненавидел и не хотел возвращаться, и спасением, которого я не просил. Но всё ещё моим домом и моим спасением.

Кошка сидела в переноске. Только сейчас я понял, что за все те долгие года, как этот ушастый комок шерсти живёт со мной, я так и не придумал ей имя. Даже стыдно. Не придумать имени единственному созданию, выслушивающему меня, терпящему мои капризы и терпеливо дожидающемуся каждый день – пускай, и только ради того, чтобы выпросить очередной пакетик с кормом.

– Знаешь, – я сел у края дороги, недалеко от пропускающей к радужному мосту арки, и положил переноску с кошкой на колени, – а ведь за всё время, как ты слушаешь мои капризы, ты так и не узнала о моём прошлом. Хочешь поговорить об этом?

Кошка одобрительно мяукнула и потопталась лапами на месте.

––

Иггдрасиль6 – место, где я родился – находился вне времени и Вселенной. И даже вне Асгарда. Дерево, по габаритам сравнимое с Министерством Апокалипсиса и имеющее девять миров меж своих волокон, парило в пустом пространстве. Само дерево – мегаполис и проводник в другие миры. Местные жили в дуплах, как птицы, а меж ветвей стояли двери, открыв которые, ты видел перед собой другие миры. Всего дверей было девять.

Мать мою звали Нефтида. Однажды, задолго до моего рождения, она сбежала сюда в поисках счастья и гармонии. О своём отце я ни разу не слышал, мать видел редко, а растил меня мудрый орёл, возвышающийся над Иггдрасилем и наблюдающий за мирозданием. То, что видел он, мне доступно не было. Когда он, смотря вдаль, видел Вселенные и пролетающие мимо жизни, я мог узреть лишь пустоту.

– Нос ещё не дорос, – говорил мне он. – Вскоре и перед тобой будет проноситься столько же жизней.

– Правда? – спросил я.

– Правда-правда…

Его коронное «Правда-правда…» я слышал постоянно. И это всегда так завораживало. А что удивляло ещё сильнее – всё это сбывалось.

– Ты встретишь девушку, – сказал как-то Орёл, когда я сидел на его громадной голове. – Красивую. Может, даже самую красивую во всех Верхних Мирах. И не будет у вас точного исхода. Это зависит от тебя, Анубис. Но дело вовсе не в девушке, для Высшего Бога это